Александр Фельдберг - Nordic Dads [14 историй о том, как активное отцовство меняет жизнь детей и их родителей]

— Ну вот, например, вторник. Я встаю в шесть, бужу Лилью и несу ее в туалет и умываться. Потом мы одеваемся. Каждый день она сама выбирает одежду: взгляд налево означает «нет», а направо — «да». Я готовлю ей завтрак и утренние лекарства. В это время встают мальчики и Нина, и мы все собираемся за столом. После завтрака жена отвозит Эмиля на автобусную остановку и едет на работу. В 8:40 приходит такси, чтобы забрать Лилью в детский сад, я подбрасываю Каспера в школу к девяти и еду в офис в Хельсинки. К трем часам я должен быть дома, так как в половине четвертого такси привозит Лилью обратно. Еще надо успеть приготовить еду: в те дни, когда жена работает, за это отвечаю я. Когда Нина возвращается, мы обедаем. Один из нас сидит за столом с мальчиками, другой кормит Лилью, потом мы меняемся. Тот из родителей, кто ест последним, обычно убирает со стола и моет посуду, а другой берет дочь и идет в гостиную. Там Эмиль и Каспер делают уроки, а Лилья занимается на специальном компьютере, который управляется зрением. Около половины седьмого пора готовить для нее кашу и вечерние лекарства. В семь мы еще раз едим и укладываем Лилью спать, а мальчишек пытаемся загнать в кровать в половине девятого, тогда у них есть полчаса почитать перед сном.

— А что это за садик, куда ходит Лилья?

— Специальный, для детей с множественными нарушениями развития. В нем очень хорошая программа, есть даже плавание и верховая езда, а главное — там работают замечательные люди. Вообще, несмотря на все сложности, я рад, что благодаря Лилье узнал столько удивительных людей — врачей, воспитателей и родителей особенных детей, вы их сегодня видели. Это целый мир, о существовании которого я раньше даже не подозревал. Когда прошлой весной мы впервые приехали в детский сад на тестирование, врачи были поражены Лильиным потенциалом, а физиотерапевт сказал мне, что возможен очень серьезный прогресс. Я был счастлив, может, даже слезу пустил. Ведь обычно, описывая Лилью, все фокусируются на том, чего она не может делать, и вот наконец кто-то оценил то, что она может. Я много раз повторял себе, что мы должны быть сильными и продолжать бороться за нашу принцессу. Ведь множественные нарушения не означают, что она не будет развиваться, просто она делает это медленнее, в своем собственном темпе.

— И сколько вы платите за такой замечательный детский сад?

— Лилье он по закону положен бесплатно. Но и когда мальчики ходили в сад, мы платили немного, поскольку у нас был небольшой доход. Вообще надо признать: мы не могли бы уделять столько времени семье, если бы не помощь города и государства, да еще если бы приходилось платить за дом. Всего ежемесячно мы получаем чуть меньше 1500 евро «детских» денег. Примерно три четверти из них — это пособие на Лилью.

Когда мы возвращаемся в дом Ромппаненов, настает время ужина. Перед тем как сесть за стол, Эмиль, Каспер и их родители кладут телефоны в специальную корзинку в прихожей: время за столом посвящено только еде и общению. А есть ли еще у них в семье какие-то правила для детей?

— Даже не знаю, — пожимает плечами Нина. — Наверное, как у всех: мы ограничиваем время компьютерных игр. Или вот еще: я сказала мальчикам, что они должны заниматься спортом. Но каким именно — пусть выбирают сами. Например, Эмиль играл в футбол, но ему разонравилось, и теперь он ходит на теннис и гандбол. А Каспер уже год занимается в велосипедной секции — гоняет на своем bmx.

Кроме спорта оба сына Йоханнеса и Нины занимаются музыкой: Каспер играет на аккордеоне, а Эмиль уже четыре года — на корнете (это духовой инструмент чуть поменьше трубы). В музыкальную школу их водит дедушка. «Мой отец — органист, и он очень поддерживает такое увлечение внуков, — рассказывает Нина. — В детстве я тоже занималась музыкой, играла на фортепиано. Но там была сплошная классика, стало скучно, и лет в тринадцать-четырнадцать я это дело бросила. Поэтому мне было очень важно, что наши мальчики выбрали себе инструменты сами, и пока им нравится. Но если захотят бросить — пожалуйста, мы заставлять их не будем».

— А как со школой и уроками? — интересуюсь я. — Тоже полная свобода и никакого насилия?

— Тут очень важно найти правильный баланс, — считает Йоханнес. — Мы стараемся объяснять детям, что школа важна, но все же это не самая важная вещь на свете. Да, они должны туда ходить и делать уроки, но мы не давим на них из-за оценок. Особенно на Эмиля — он у нас перфекционист, так что его, наоборот, нужно успокаивать и убеждать, что получать «отлично» за все контрольные не обязательно. В общем, обычно мы просто спрашиваем, сделали ли они уроки и не нужна ли наша помощь.

Дети в этой семье могут рассчитывать на помощь родителей и в более важных вопросах, чем школьные домашние задания. За две недели до нашей встречи Эмиль решил проколоть уши и вставить в них серьги. Но перед этим некоторое время мучился вопросом: «А что если кто-то скажет, что я выгляжу как девчонка?»

— Мы сказали ему, что, во-первых, это довольно глупое утверждение, потому что каждый может выглядеть, как ему нравится, — рассказывает Нина. — А во-вторых, мы спросили его: «Подумай, а важно ли для тебя, кто что будет говорить?» Он подумал и решил, что нет, пожалуй, не важно. Эмиль вообще самостоятельно мыслящий мальчик.

— А какие отношения у братьев с младшей сестрой?

— Лилья обожает с ними играть, да и просто находиться в их компании, она лучшая сестра в мире, — говорит Йоханнес. — Конечно, мальчишкам непросто, ведь кто-то из родителей всегда находится с Лильей, и именно она, по большому счету, диктует расписание нашей жизни. Но раз в месяц дочь проводит выходные в специальном реабилитационном центре для детей с особенностями развития — там практически домашняя обстановка и очень заботливый персонал, — и вот тогда мы целых два дня можем посвятить сыновьям.

— А на себя удается находить время? Я понимаю, что вопрос вроде «Как вам удается поддерживать отношения?» в вашей ситуации звучит по-дурацки…

— А мы и не поддерживаем, — говорит Йоханнес преувеличенно серьезным тоном, и через секунду, увидев мое выражение лица, они с Ниной прыскают со смеху. Из гостиной раздается уханье трубы — похоже, Эмиль расчехлил свой корнет.

— Слушайте, — говорю, — а вам повезло. Звук такой мягкий. Помню, когда старшая дочь начинала учиться в музыкальной школе и пилила по вечерам свою скрипку, я на стену лез от такого концерта.

— Да, — кивает Нина, — у Эмиля здорово получается, учитель его очень хвалит. А насчет отношений… Думаю, самое важное — понимание того, что мы вместе. Во всем, что мы делаем. Это помогает справляться со страхами и дает чувство защищенности.