Сильвия Энтони - Открытие смерти в детстве и позднее

Вернемся к детям и к проявлениям тревоги в их поведении, – теперь, когда мы познакомились с различными ее определениями. Джейн, несомненно, была вовлечена в поиск личный, неотложный и мучительный. Когда проблема стала вызывать непереносимое напряжение – «посреди всех этих вопросов и слез», – она переключила внимание со своего расследования. «Теперь я буду дальше пить чай». Это указывает на действие вытеснения. Джейн была расстроена умиранием цветов осенью; слово «расстроена» указывает, что эмоциональная реакция проявилась физически. Затем, подобно Бену из наших записей, она спросила, возвращаются ли люди весной, и была встревожена, услышав, что нет. И вновь: для ребенка, которому нет и четырех, это означает, что реакция была физически наблюдаема. Постепенное построение концепции смерти сопровождалось поведенческими проявлениями тревоги.

Из человеческих существ, Джейн ассоциировала идею смерти прежде всего со своей няней, заместителем матери. В наших домашних записях часто обнаруживалось подобное, – что первой реакцией ребенка на осознание человеческой смертности было беспокойство, связанное с мыслью о сепарации от матери или личности, которая в наибольшей степени являлась для ребенка источником постоянной заботы. Так, Джереми, за четыре дня до того, как сообщил своей няне, что умрет, но обязательно со своим игрушечным кроликом, умолял ее оставаться с ним всегда. [ДЗ 38] «На что [запись продолжается] няня отвечала… что, конечно, она будет ему не нужна, когда ей будет девяносто и она будет очень старая? Тут вмешалась Дж., старшая сестра Джереми: "Но ведь тогда мама уже умрет! Ты же не будешь жить, когда тебе будет еще больше лет, мамочка?" Все это было сказано вполне весело, без малейших признаков опасений».

Но весело было старшему ребенку, а отнюдь не Джереми, которому нужно было справиться с ожиданием потери любви и заботы, как будто бы неизбежной, если няня уже не будет с ним. Если вернуться к психологическому определению тревоги, то тревога маленьких детей подпадает под рубрику ограничение функциональной свободы, функция в данном случае – либидо, или любовь, даваемая и получаемая.

Качество этой тревоги, ее психиатрическое влияние и биологический базис были прояснены в исследованиях младенцев, проведенных Рене Шпицем (René Spitz) и Джоном Боулби, а также экспериментами на животных Лидделла и других. Результаты этих работ позволяют оценить, что значит смерть для маленького ребенка: он видит в ней угрозу сепарации от матери или ее заместителя. Боулби пришел к выводу, что сепарационная тревога у человеческих детей максимальна в период между 6–7 месяцами и 2.5 г. [244] Возможно, период, когда сепарация вызывает наибольшую тревогу, предшествует периоду, когда в норме развивается концепция смерти. Способность формировать концепции, а вместе с ними – поскольку происходит скачок в освоении языка, – более эффективные коммуникативные системы, ведет к ослаблению психосоциальной связи с матерью или ее заместителем, а тем самым и силы сепарационной тревоги.

В нашей культуре все маленькие дети переживают, пусть и краткие, периоды отсутствия материнской фигуры. Это исходный источник горя и разочарования. И самые первые идеи смерти обычно активизируют тревогу сепарации, хотя в целом процесс концептуального развития ее снижает.

Лидделл в исследованиях на овцах и козах продемонстрировал глубину биологического стресса, вызываемого сепарацией матери и младенца. У взрослых животных продуцировались экспериментальные неврозы; при всей своей поразительной устойчивости, они не влияли на продолжительность жизни. После двадцатилетней работы исследовательская команда «ощущала себя как перед глухой стеной. Затем тяжелая дверь медленно повернулась на своих петлях, и мы обнаружили себя в новом помещении, звериной детской. Благодаря исследованиям Рене Шпица, который наблюдал госпитализм у младенцев, лишенных адекватной материнской заботы, мы переместили фокус своего внимания на новорожденных ягнят и козлят и на защитное функционирование матерей, ограждавших свое потомство от воздействия психологического стресса» [245] . Детеныши животных, некоторые сопутствуемые матерями, а некоторые разлученные с ними, были подвергнуты стрессу. Выяснилось, что на первых тест не оказал никакого вредного воздействия, в то время как у вторых развился экспериментальный невроз, поначалу характеризующийся, как у взрослого животного, диффузным возбуждением, но потом приводящий к пассивности и отсутствию каких-либо видимых реакций. Как правило, подвергнутые стрессу изолированные от матерей ягнята и козлята умирали в пределах года. Еще более поразительным было наблюдение, что разлука ягненка или козленка с матерью на час непосредственно после рождения, даже безо всякого стресса, также обычно приводила к смерти в раннем возрасте. Д-р Лидделл пишет: «Мы должны расширить нашу концепцию обусловливания [246] с тем, чтобы она включала взаимное обусловливание между матерью и новорожденным, благодаря которому присутствие матери становится условным сигналом безопасности для ее потомства». Когда молодое животное в одиночестве, у него вызывает тревогу почти любое событие, – которое, находясь с матерью, он воспринял бы с полной невозмутимостью.

Конечно, результаты экспериментов на животных нельзя применить к человеку без модификации. Например, у людей совершенно другая временная шкала. К тому возрасту, когда у человеческого детеныша сепарационная тревога достигает максимума (согласно данным Боулби), у молодого животного, если оно выросло в нормальном контакте с матерью, уже сформировались стрессовые реакции, характерные для взрослого представителя его вида. Однако потребность в присутствии материнской фигуры в течение раннего детства для предупреждения тревоги, которая грозила бы при переживании незнакомых событий в одиночестве, представляется общей для человека и животного. Когда ребенок овладевает концепцией, включающей идею ухода, исчезновения, прекращения человеческого контакта, он, вероятно, прежде всего прилагает ее к отношениям, наиболее для него важным, и мысль о сепарации от материнской фигуры должна вызвать глубокую тревогу.

Таким образом, для Джейн было вполне нормально при первом же возбуждении сильной тревоги приложить концепцию смерти к няне, ухаживавшей за ней с рождения. Реакция Джереми была аналогичной. В той мере, в какой тревога по поводу смерти исходно наполняется эмоциональным содержанием сепарационной тревоги, общей у человека с другими живыми существами, она, по-видимому, легко смещается на заместителей матери, то есть на людей, выполнявших для ребенка интимную материнскую функцию в течение значительного предшествующего времени. Это можно рассматривать как защитную меру, важную для сохранения психического здоровья.