Пол Коллинз - Даже не ошибка

— А-а-ай-е! — начинается вновь.

Грузчики собирают свои подстилки и выходят из дома под продолжающийся грохот. Мы с Дженнифер смотрим друг на друга, потом — на нашего ребенка, атакующего фортепиано.

— Ну что, — она старается перекричать какофонию, — пойдешь дальше спать?

Грохотание пианино внизу продолжается, а мои пальцы двигаются по старой карте. Вот он, Ганновер.

Тогда, в 1725 году, в тех краях было две знаменитости. Первая — это Питер, маленький дикарь с задубелой кожей, который оставался непонятным никому во всей Германии. Другой знаменитостью был выборщик от Ганновера — бледный маленький человек благородного происхождения, о котором никто из его подданных также не имел точного представления. В 1714 году выборщик взвалил на себя такую ношу, которую, вероятно, не хотелось бы тащить никому из здравомыслящих ганноверцев: он стал Георгом Первым, носителем Британской короны. Георг был, несомненно, не худшим из королей, когда-либо правивших Британией, но при этом самым подневольным. За десять лет, проведенных на троне, этот вынужденный монарх так и не удосужился выучить язык унаследованных им дождливых островов; когда ему надоедало проводить время с научными редкостями или со своими возлюбленными, он уезжал из сырого Лондона в родные края на долгие каникулы. Вот так и вышло, что однажды ноябрьским вечером 1725 года король отобедал в Ганновере с другой знаменитостью тех мест — бессловесным мальчиком, не имевшем в целом мире ни одного друга.

Питера ввели в столовую, когда король ожидал вечернюю трапезу. Наверное, Питер был единственным человеком в комнате, нимало не озабоченным присутствием в ней Его Величества. Счастливый мальчик занимался в многолюдной комнате своим любимым делом: он карабкался по людям, как можно было бы карабкаться по стенам, в беззаботности своей не обращая никакого внимания на то неудобство, которое он им доставляет, наступая на колени и плечи.

Георг смотрел на мальчика, завороженный. Питеру повязали салфетку, и король стал уговаривать его попробовать расставленные на столе блюда. Такого роскошного обеда бедное создание, конечно, никогда не видело. Но Питер не очень-то заинтересовался королевской кухней: отвергнув хлеб и изысканные яства, он брал только орехи и бобы — то, что ему было знакомо по лесной жизни. Больше всего он налегал на спаржу и особенно — на сырые луковицы; их он ел словно яблоки, а закончив, выразил свое одобрение постукиванием себя в грудь. Зрелище в целом было столь неаппетитное, что мальчика пришлось увести, чтобы соблюсти королевский этикет. Но Георг отнюдь не был рассержен; напротив, как гласит свидетельство, «Его Величество приказал снабжать <���Питера> тем, что он любит, и предоставить ему такое обучение, которое лучше всего приблизит его к человеческому обществу».

Сам Питер, правда, не очень-то был настроен на приближение к человеческому обществу. Он убежал в хорошо знакомый ему Черный лес, где его нашли спрятавшимся на любимом дереве. Решив, по-видимому, что хватит с него цивилизации, Питер не захотел слезать, и почтенным горожанам пришлось рубить дерево. Когда его уводили из Черного леса, он и представить себе не мог, что видит этот лес в последний раз. У мира оказались на него другие планы.

— Итак, — рассказывает нам Отем, — процедура состоит в том, что мы предлагаем ему некоторые задания на время.

Мы находимся в детском развивающем центре, Морган сидит на ковре и катает грузовик по дуге, туда-сюда. Комната полна взрослых: мы с Дженнифер, несколько женщин, у всех на карточках красуется надпись «Портлендская программа раннего вмешательства» — и нашему сыну нет до них никакого дела. Он держит в руках грузовик и крутит его колеса: сначала по одному, затем попарно, потом все разом, внимательно следит при этом, как замедляется их ход, то похлопывая по шинам руками, то давая колесам остановиться самим.

Отем, в недавнем прошлом — несомненно, отличница колледжа, поворачивается к видеокамере в углу комнаты, устанавливает ее штатив так, чтобы камера смотрела немножко вниз, и вставляет кассету. Специалисты сидят за столом в углу, наблюдая за нашим сыном. Отем включает запись и садится на корточки рядом с Морганом.

— Ну, Морган, сейчас мы с тобой займемся кое-чем веселым.

Он на мгновение поднимает взгляд от грузовика и затем возвращается к верчению колес.

«Готово! — это бестелесное сообщение вдруг радостно раздается из видеокамеры. — Би-и-ип!»

— Хорошо, — говорит Отем. — Морган, давай поиграем с кубиками.

Она достает коробку с деревянными кубиками и вынимает один.

— Можешь вытащить кубик?

Он бесцельно глядит на коробку.

— Я вытаскиваю кубик, — говорит она. — А теперь ты вытащи.

Вместо этого Морган поворачивается и смотрит на видеокамеру.

« Готово, — снова звучит из нее. — Би-и-ип!»

Мы с Дженнифер переглядываемся. Да что они тут хотят выяснить?

— Морган… Морган, — повторяет Отем. — Где красный кубик? Где крас…

Он ведет ее палец к красному кубику.

— Молодец! Где желтый кубик?

Морган делает то же самое. Ему по-прежнему хочется смотреть на камеру, но по крайней мере отвечает он верно. Дженнифер сжимает мне руку, и я чувствую, что все происходящее начинает меня тяготить. Отчаянно хочется вмешаться и развеселить ребенка, но нам положено молчать.

— Где голу…

«Готово!» — снова вставляет свое «говорилка».

Морган мгновенно поворачивается лицом к камере.

— Внимание! — восторженно вопит он. — Малш! [3] Английское слово ready («готовый») совпадает со спортивной командой «На старт!».

Комнату оглашает смех.

Би-и-ип!

— Морган, — улыбается Отем. — Погляди-ка на щеночка. Щеночек!.. Морган?

Каждый раз, когда звучит сообщение про готовность камеры, Морган поворачивается к говорливому ящичку и кричит: «Внимание! Марш!» Именно в этом, чудится ему, игра и состоит. На Отем с ее сумкой, полной игрушек, он обращает мало внимания.

— Морган, ты можешь хлопнуть в ладоши? Вот так… Морган?.. Морган, посмотри на меня. Хлоп! Хлопни своими…

Готово.

— Внимание! — кричит он. — Марш!

Би-и-ип!

Он снова поворачивается к Отем, но на этот раз его заинтересовала ее папка с записями.

— Не надо, Морган, — радостно говорит она, пока он перелистывает страницы папки. — Потом… Морган?

Отем дожидается, пока он снова бросит на нее взгляд, и намеренно делает печальное лицо.

— Ой-ой, — она горестно плачет, пытаясь добиться его реакции. — Ой, а-а-а!

Морган глядит на нее мгновенье, но никак не реагирует. Потом встает и уходит.

Готово.

— Внимание! Марш!

Он подходит к большой дорогушей видеокамере, хватает за штатив, и все присутствующие — а в комнате не менее полудюжины взрослых — замирают на миг.