Ольга Андрюшина - Большое счастье в маленькой семье. С ребенком, но без мужа

Потом очень удивляемся, испытываем гнев и разочарование: несмотря на все наши титанические усилия и «лучшие годы жизни, которые мы им отдаем», упрямцы почему-то не переделываются, не перевоспитываются и не улучшаются – одним словом, не соответствуют. И даже, случается, сбегают на волю, где безо всяких ограничений смотрят футбол, расшвыривают носки и пьют пиво с друзьями. Да, это серьезный удар по нашей педагогической самооценке, но… у нас же остаются дети!

И тут, конечно, тоже есть где развернуться. И вот мы разворачиваемся: воспитываем, совершенствуем, развиваем нужное и пресекаем ненужное. Причем возможностей, разумеется, здесь несравненно больше: взрослый мужик все-таки может иногда напомнить о том, что он и сам тоже человек, выстроить какие-то защитные барьеры, провести и удерживать хоть какие-то границы, наконец, удрать подальше от наших забот – ребенок же ничего этого, как правило, не может (по крайней мере, пока мал). Уж ребенок-то – «мое» на сто процентов! И если время от времени в этом «моем» вдруг обнаруживаются, так сказать, примеси той, отцовской, породы – что ж, будем искоренять, отсекать, исправлять…

Может быть, кое-кто из читательниц спросит с недоумением: а что же тут дурного? Зачем, мол, уважаемый автор, столько сарказма? Не в этом ли и состоит призвание женщины и матери – не просто обустроить быт, вовремя подать на стол, вытереть все носы и постирать все штаны, но позаботиться и о внутреннем, душевном благополучии близких людей? Разобраться, подсказать, направить, посоветовать, научить любимого мужчину – для его же блага! А уж воспитание ребенка – вообще святая обязанность каждой матери!

Ну кто же с этим поспорит? Забота, внимание, готовность помочь, равно как и необходимость воспитывать ребенка – все это действительно неотъемлемая часть существования любой семейной женщины (независимо от «полноты» или «неполноты» ее семьи). Речь о другом. Воспитывать и заботиться – вовсе не означает «исправлять» или «переделывать», а мы почему-то слишком часто ставим между этими понятиями знак равенства.

Прежде чем приступать к воспитанию своего малыша, его нужно принять таким, каков он есть– полностью, целиком и безо всяких оговорок. Причем мне хотелось бы уточнить один момент. Работа над своими чувствами, связанными с отцом ребенка, – дело необходимое со всех точек зрения. Но оно, по большому счету, никак не связано с отношением к ребенку!

Рецепт большого счастья

По правде говоря, это то, что мне лично представляется вообще самым важным. Это секрет, овладев которым (и только при этом условии!), любая из нас может стать (и обязательно становится!) счастливой матерью счастливого ребенка. Так вот:

Нам нужно понять – и не только мозгами, но и сердцем, а также позвоночником, солнечным сплетением и так далее – две на первый взгляд взаимоисключающие истины.

Во-первых, мой ребенок – ровно наполовину мой, на другую же – это ребенок своего отца. Он безусловно унаследовал и непременно будет проявлять какие-то мои черты (и внешности, и характера), и в той же мере – черты своего отца.

Во-вторых, мой ребенок на самом деле – не мой, а свой собственный. Он уникален, он не является суммой своих родителей, в его личности нельзя провести границу – «это мамино, это папино», «это мое, это чужое». Он целый, он такой, какой он есть – и этим он прекрасен. Он имеет право быть собой, и первая, важнейшая моя обязанность – вовсе не «заботиться и воспитывать», а признать и уважать это право.

Возможно, по какой-то неведомой причине мне просто повезло. Мне не пришлось добывать это знание ценой напряженной душевной работы. Почему-то оно было дано мне мгновенно, «в готовом виде». Как бывает, наверное, всегда и со всеми, в последние месяцы беременности меня (да и всех моих родственников и друзей) терзало нетерпеливое любопытство: каков же он будет, этот новенький ребенок? На кого похож? Отдельно тревожил меня, например, вопрос о форме носа: лучше, если будет такой ужасно курносый (в маму) или, наоборот, такой ужасно большой (в папу)? Честное слово, я тщательно и подробно продумывала свой «заказ»: ушки пусть будут мамины, а глазки – папины, от меня пусть получит способность к языкам, а по части музыкального слуха пусть пойдет в отца – и так далее, до бесконечности я «планировала» и «конструировала» будущего (да что там будущего, вполне настоящего, хотя и спрятанного до поры до времени) ребенка!

А потом он родился. И я его увидела. Никаких маминых глазок и папиных ушек (или должно было быть наоборот?). И вообще ничего нашего – это был ангел, это был инопланетянин, это был пришелец из неведомых краев… Час за часом мы лежали с ним рядышком и рассматривали друг друга, я благоговейно, он – внимательно и сосредоточенно. (Да-да, очень сосредоточенно, и пусть не говорят мне о том, что новорожденный младенец не способен сфокусировать взгляд!).

И было как-то совершенно очевидно, что он – не от мира сего, в самом прямом и буквальном смысле. Он еще только приходит, он смотрит, знакомится, впитывает – принимает этот новый для него мир – и меня. И, как бы странно это ни звучало, этот пристальный младенческий взгляд сразу, в первые же часы нашего знакомства, установил между нами некоторую дистанцию – не «полосу отчуждения», конечно, нет, но отчетливую границу: ты – человек, и я – тоже, не часть тебя, я – сам.

Кстати, в психологии и в философии существует понятие Самости. Так вот, это крошечное существо и было полнейшим, самым истинным воплощением этой Самости – в чистом виде (мыслители вкладывают в этот термин другое содержание, но для того, что я сейчас пытаюсь описать, лучшего слова не найти).

И как-то сразу было понятно, что это – сила, что с ней, с этой самостью, придется считаться. Признаюсь вам честно, как на духу: через час после рождения мой ребенок не вызывал у меня еще ни прилива материнской любви, ни нежности и умиления (все это пришло чуть-чуть позже) – лишь глубочайшее, почти священное уважение перед его силой, мудростью и цельностью.

Другой вариант переноса на ребенка отношения к его отцу противоположен по знаку, но столь же неблагоприятен по своему воздействию на самого ребенка. Возможно, что мужчина, подаривший женщине ребенка, был столь любим и столь прекрасен в ее глазах, что в малыше она изо всех сил пытается увидеть черты своего возлюбленного. Особенно часто так происходит в тех случаях, когда отца ребенка уже нет в живых. Даже не отдавая себе в этом отчета, женщина стремится воскресить любимого человека, которого больше нет, увидеть его в ребенке.

Идеализировать любимого человека, которого нет рядом – или, тем более, вообще уже нет в живых, – совершенно естественно. Но, каким бы трудным это ни казалось, такая идеализация не должна затрагивать ребенка. Не переживайте: он будет похож на отца. Но и будьте готовы к тому, что сходство будет далеко не полным. И главное – не стремитесь к этому, не возлагайте на своего малыша непосильный груз.