Роберт Бертон - Разум VS Мозг. Разговор на разных языках

Давайте разберемся, как происходит заучивание движений. Представьте, что вы увлеклись новым хобби, в котором у вас не было прежде опыта, – игрой на виолончели. Вы не представляете, как держать инструмент, где он должен располагаться между ваших ног, как вызывать звук смычком. Вы старательно изучаете это, наблюдая и пытаясь имитировать то, что вы видите. (То же самое верно для любого другого движения, от ползания, ходьбы и произношения слов до набора эсэмэс.) Этот процесс обучения – наблюдения и имитирования – сопровождается созданием нейронной сети, т. е. репрезентативной карты, предназначенной специально для игры на виолончели. Всякий раз, когда вы смотрите на игру своего учителя, связи в этой сети укрепляются. Если б в вашей виолончельной нейронной сети были электроды, вы смогли бы увидеть повышенную активность в обоих состояниях. Обучаться игре на инструменте – значит попытаться синхронизировать то, что вы наблюдаете, с тем, что вы реально делаете.

Добавим еще несколько деталей. У вашего учителя старая виолончель, и у нее прекрасный запах. Когда преподаватель вынимает виолончель из футляра, вы живо вспоминаете школьную экскурсию в старших классах, когда вы услышали свой первый концерт. После этого вас повели за сцену и показали различные струнные инструменты. Вы помните, как держали в своих руках несколько очень старых скрипок, даже нюхали их и пытались представить, каково было играть на них, когда они были новыми. Ваш преподаватель быстро выводит вас из этого краткого забытья, сыграв виртуозный пассаж из прелюдии Баха. К вашему удивлению и совершенно вопреки вашей натуре, у вас из глаз брызнули слезы. Вы высказали ей свое восхищение, но вместо благодарности она строго указала вам на то, что в вашем возрасте упражнялась по 8 часов в день. Ваши слезы испарились, как только изменилось настроение, и вам пришла в голову мысль, как человек может посвятить свою жизнь тому, чтобы тереть высохшими лошадиными волосами по нескольким струнам из кишок, если можно выйти на улицу и поиграть в мяч или потвиттиться с подругами.

Теперь представьте, что этот короткий сценарий разыгрывается, когда на вас надет портативный фМРТ-сканер. Большинство ожидало бы увидеть повышенную активность в зонах мозга, задействованных в осуществлении двигательной активности, наблюдения за двигательной активностью другого человека, обработки запахов (обонятельные области), области, задействованные в хранении информации и вспоминании, а также в переживании интенсивных эмоций. Каждая сложная нейронная сеть, будь то сеть, представляющая игру на виолончели, или Пруста, вкушающего свою знаменитую Мадлен [41]  Аллюзия на роман Марселя Пруста «В поисках утраченного времени. В сторону Свана». Вкус бисквита «Мадлен» уносит героя в детские воспоминания. – Прим. пер. , функционирует путем координации совместной активности нескольких областей мозга. В этой сети присутствуют сваленные в кучу как наши наблюдения за действием, так и приобретенные двигательные навыки, необходимые для выполнения этого действия.

Упрощенная схема акта обучения:

Наблюдение → Детальная Модель (репрезентативная карта), хранящаяся в памяти. В процессе обучения нервные субстраты наблюдения и действия сливаются в единую репрезентативную карту наблюдения/действия, необходимую для выполнения заученного действия.

Открытая Риццолатти комбинированная система наблюдения/действия (одни и те же нейроны активируются, когда обезьяна тянется за орехом и когда наблюдает, как экспериментатор тянется за орехом) на клеточном уровне подтверждает то, что мы уже предполагали на уровне здравого смысла. Неожиданностью стало то, как это открытие взбудоражило людей. В последующие два десятилетия его работа стала подаваться как биологическая основа нашей способности к «чтению мыслей» [42]  Для краткости далее будет использовано это калькирующее выражение, которое более точно следовало бы перевести как «понимать, что на уме у другого человека». Речь идет о способности регистрировать невербальные признаки намерений и психических состояний другого человека. – Прим. пер. и эмпатии. Но насколько справедливы все эти умозаключения?

Прослеживая эволюцию выводов из открытия зеркальных нейронов, мы можем понять некоторые неизбежные проблемы перевода нашей доброй фундаментальной нейробиологии на язык поведенческих объяснений.

Вскоре после того, как были опубликованы открытия Риццолатти, выдающийся специалист в поведенческой неврологии из Калифорнийского университета в Сан-Диего В.С. Рамачандран предсказал:

«Открытие зеркальных нейронов в лобной доле обезьян и их потенциальная относимость к эволюции человеческого мозга является важнейшей “неопубликованной” историей десятилетия. Я готов поручиться, что зеркальные нейроны послужат для психологии тем же, чем ДНК послужила для биологии: они обеспечат универсальную базовую структуру и помогут объяснить великое множество психических способностей, которые до настоящего времени остаются покрытыми тайной и недоступными для экспериментов… Знание об этих нейронах обеспечивает основу для понимания множества предельно таинственных аспектов человеческого разума: эмпатии и “чтения мыслей”, обучения через имитацию и даже эволюционного происхождения языка. Всякий раз, когда вы видите, как кто-то другой что-то делает (или даже собирается что-то сделать), соответствующие зеркальные нейроны могут активизироваться в вашем мозге, позволяя тем самым “прочесть” и понять намерения другого и, таким образом, выработать сложную “теорию психического”» [140].

Допустим, зеркальные нейроны обезьян способны определять разницу между преднамеренным актом (протягивание руки за орешком, чтобы взять и съесть его) и неопределенным, но аналогично выглядящим движением руки. Это ничего не говорит нам о способности обезьян читать чужие мысли, будь то мысли другой обезьяны или исследователя. Обезьяны отлично умеют подбирать орешки. Они также талантливы в наблюдении за тем, как другие обезьянки подбирают орешки. Нас не должно удивлять то, что макака может заметить малейшую разницу между преднамеренными и случайными движениями рук. Но умение замечать мельчайшие различия в двигательной жестикуляции – это далеко не чтение мыслей. Хотя исследования далеки от завершения, большинство экспериментов указывает, что взрослые макаки едва ли обладают способностью делать выводы о намерениях других на уровне, превышающем простые моторные действия. Даже шимпанзе весьма ограничены в этой области [141, 142]. Если наличие зеркальных нейронов не является достаточным поводом, чтобы утверждать, что наши близкие родственники обладают способностью читать мысли, является ли оно таким поводом для человека?