Андрей Юревич - Методология и социология психологии

Психологические факты и феномены обычно рассматриваются как одна из главных «единиц» эмпирического знания психологии. От других видов эмпирического опыта они отличаются относительно устойчивым характером: к фактам и феноменам обычно относят явления, которые обладают достаточной воспроизводимостью и проявляются более или менее 8 8 Употребленные в этой фразе оговорки «относительно», «достаточно», «более или менее» служат своего рода фирменным знаком психологических феноменов и их отличием от феноменов, скажем, физических. Однако и физические феномены обладают лишь относительной воспроизводимостью. Вспомним классическое «нельзя дважды войти в одну и ту же реку». А любое физическое явление всегда в чем-то отличается от другого аналогичного физического явления. Скажем, любой дождь всегда чем-то отличается от любого другого дождя. постоянно – по крайней мере, при определенных обстоятельствах. Кроме того, к ним принято причислять не любые относительно стабильные психологические явления, а явления, достаточно существенные для психологической науки, выражающие какие-либо психологические закономерности. Например, тот факт, что объем непосредственной памяти равен 7 ± 2 элемента, во-первых, обладает достаточной воспроизводимостью – в рамках обозначенного диапазона, во-вторых, важен для психологической науки и практики, имея большое значение как для предсказания возможностей человека, так и для познания механизмов непосредственной памяти.

Важное свойство психологических фактов и феноменов состоит в том, что они, хотя и имеют аналоги в обыденном опыте, как правило, бывают зафиксированы в специально организованных условиях психологического исследования. Только что описанный факт был установлен экспериментально, причем не в одном, а в многочисленных экспериментах. Некоторые из психологических фактов и феноменов могут быть установлены только в экспериментальных условиях, а зафиксировать их в обыденном опыте практически невозможно. Но даже если некое психологическое явление рельефно проявляется в обыденной практике, для того чтобы приобрести статус факта или феномена психологической науки, оно должны быть воссоздано и продемонстрировано в эксперименте. Так, скажем, явление беспричинной агрессии известно достаточно давно, но для придания ему статуса научного феномена понадобился эксперимент С. Милгрэма (см.: Шихирев, 1999). Вообще одной из закономерностей формирования эмпирического знания в психологии является то, что она не признает обыденные наблюдения и обобщения в качестве научных фактов, а стремится перевоссоздавать их в условиях эксперимента. Такое перевоссоздание и переопределение в терминах научной психологии служит для обыденных наблюдений своего рода пропуском на ее «территорию».

Некоторые факты и феномены психологической науки, такие как объем непосредственной памяти, по существу являются ее эмпирическими обобщениями, а граница между ними и другими видами психологических обобщений весьма условна. Тем не менее факты и феномены всегда привязаны к конкретному опыту, в отличие обобщений всегда очень наглядны, носят констатирующий, а не объяснительный характер, и явно имеет смысл разделять эти два вида психологического знания.

Что же касается различий между двумя наполнителями данной категории психологического знания – фактами и феноменами, то они весьма релятивны. Одни и те же явления иногда называют фактами, иногда – феноменами. В то же время можно уловить тенденцию относить к категории феноменов наиболее «интересные» факты, содержащие в себе элементы неожиданности и парадоксальности, противоречащие как здравому смыслу, так и предшествовавшим установлению этих феноменов научным представлениям о человеческой психологи, т. е. феномены – это своего рода «привилегированные» факты, признанные особо значимыми и интересными для психологии, а следовательно, тоже прошедшие оценочную процедуру социализации знания.

Психологические факты и феномены как вид психологического знания органически дополняются такой его разновидностью, как знание контекста установления этих фактов и феноменов, а также условий их проявления.

Иногда в необходимости такого дополнения усматривают проявление ненадежности эмпирического знания психологии и его главное отличие от эмпирического знания точных наук. Мол, когда физик утверждает, что все тела, обладающие массой, падают на землю, ему нет нужды уточнять, где, когда и при каких условиях эта закономерность была установлена, а психолог непременно должен указывать, какими методами и в какой стране проводилось исследование, насколько многочисленной была выборка, кто входил в ее состав и т. д. 9 9 Отметим, что подобная релятивность дисциплинарного знания, его большая зависимость от социокультурного контекста расценивается как свойство и других социогуманитарных наук (Ядов, 2003; и др.).

Подобное представление верно лишь отчасти. В неклассической, а тем более в современной – постнеклассической в терминах В. С. Стёпина (Стёпин, 1989), науке описание результатов наблюдения всегда предполагает описание и условий этого наблюдения, а внеконтекстуального знания, абсолютно независимого от контекста его установления, вообще не существует. Так что принципиальной, качественной разницы между психологией и точными науками в этом плане не существует. Однако количественная разница, безусловно, есть. Любой психологический феномен проявляется по-разному (или не проявляется вообще) в зависимости от внешних и внутренних условий. Так, феномен неспровоцированной агрессии может проявляться, а может и нет, объем нашей непосредственной памяти варьирует в пределах формулы 7 ± 2 в зависимости от нашего самочувствия, психологического настроя, сконцентрированности и других обстоятельств. Размеры зависимости от контекста в психологии, как и в других социогуманитарных науках, существенно больше, чем в науках естественных и технических.

В принципе, из-за большой зависимости любых психологических феноменов от условий их проявления знание контекста можно было бы объединить со знанием о самих феноменах, которые всегда контекстуально обусловлены. Тем не менее это разные виды знания хотя бы потому, что, с одной стороны, знание о феноменах всегда, в том числе и в точных науках, существует в виде, абстрагированном от знания контекста, с другой – знание контекста может быть обобщено и отчуждено от знания о феноменах, например, в виде обобщений о том, как внешние и внутренние условия влияют на протекание психологических процессов.

Существенную часть психологического знания составляют и эмпирически выявленные корреляции между феноменами, которые представляют собой наиболее простой и удобный для психологической науки способ упорядочивания и организации психологической феноменологии. Неудивительно, что приращение эмпирического знания идет в психологии, главным образом, этим путем, и большой редкостью являются, например, диссертации, вообще обходящиеся без коэффициентов корреляции.