Элена Греко - «Шел Господь пытать…»

– Это нехорошо.

– А почему нехорошо?

– «Не спать с тобой» нехорошо. Такой жесткий каламбур.

– Да-а… Я аж потерял это, как его… красноречие.

– Специальный заход такой, подножка. Нарушает гранички.

– «Гранички» – почти так же нежно, как реснички, и почти про то же.

– А ты, похоже, ведешься!..

– А я оставляю маленькую недоговоренность. Смотрю внутрь, а у меня там картинки. Если картинки начинают двигаться вкривь и вкось – значит, с психикой человека что-то не так. А вот с тобой мои картинки… Ладно, тут совсем эротичное.

– …Как тебе версия о том, что для размышлятельных, как мы, «спать вместе» – это… ну… вторично?

– Могу сказать, что первично – «вместе». А «спать» – это уже вторично, действительно. Для рассуждающих. Но тут есть диалектическая штука: первичность и вторичность вполне могут быть диалектическими противоположностями, а значит, образовывать тезис и антитезис, которые ведут к синтезу, который, в свою очередь, тоже обретает антитезис и так далее, пока мозги не взорвутся. Гегель!

– Мы, случайно, не выпендриваемся друг перед другом? Все эти гегели, ухтомские, выготские и иже с ними?…

– Знаешь, я думал над этим. Не знаю, как ты, но у меня нет этого ощущения выпендрежа. Что странно. Я просто раскрываюсь. И не стыдно признаться, что я чего-то не знаю. А то, что знаю, вдруг оказывается уместным и помещается в нить. И оно тянет еще и еще, и вдруг начинаешь играть разными красками, которые до этого считал отсутствующими или потускневшими. И ты мне представляешься очень разноцветной. Совершенно не монотонной, я вот к чему.

«Сплетенья ветвей – крылья, хранящие нас» ***

– А «судьбы сплетенье» – антитезой?

– А свеча – синтезом?.. Знаешь, какая у меня картинка внутри? Мальчишеская абсолютно: солдатики. Две команды солдатиков собираются вместе и выстраиваются. Только не друг против друга, а рядом, друг в друге. Выстраиваются и выстраиваются. Все новые и новые. Ведь еще даже идти не начали.

– Интересно и странно… в наш век чатов виртуально можно вести жизнь, параллельную реальной… Ой, вообще мимо. Другое хотела! Стеснительно, вот и окольничаю…

– Какое слово красивое.

– Короче, в «виртуале» дистанция так резко схлопнулась, что встретиться немного страшно, прямо хоть «на вы» и с расшаркиванием.

– Да, это… волнительно. Но мы ведь сначала встретились именно в «реале». Потому что десяток сообщений о том, как идти – это еще не «виртуал».

– Да, встретились и даже успели смело обменяться крепким рукопожатием.

– Я тоже его вспомнил. У тебя теплая ладонь, не только температурой – она показывает отношение. Мы с тобой не зря любим ладони. По ним можно многое сказать. «Взявшись за руки, глядя на парусный флот».

– А у тебя такая… ясная, честная и определенная. «Раскрывая ладони золотому дождю»… Держаться за ручку – это так по-детски и по-стариковски. Про доверие. Люблю за ручку. Как в юности гулять за ручку до рассвета.

– И я люблю. Да, и встречать его… И разговаривать, перебивать друг дружку, и сердце стучит в ладонях… Как же мне нравится то, как ты пишешь… Могу перечитывать и перечитывать. Прости, это лирическое отступление.

Так идет неделя. Еще даже не прошла, а связь уже такая… налаженная-налаженная!

– Ты одержимый.

– Почему-то сейчас это от тебя эротично прозвучало.

– Может, потому, что на предрассветное время обычно приходится пик мужеской энергии?

– Ну-у… пик моей активности обычно равномерно размазан по суткам. (Афоризм, метящий в топ сильнейших наряду с «ровным потоком экстатических состояний» от Энки). Хотя мысль интересная. По крайней мере, отчетливо захотелось взять тебя за руку.

– Она что-то задрожала. Отчетливо.

– Значит, расстояние – не преграда. Тогда, пожалуй, даже обе руки. И нежно-нежно дать им возможность самим выяснить, как они собираются взаимодействовать дальше.

– Чуть телефон не уронила. Посмотрю во сне, как! Ладно?

– Договорились! Потом обменяемся впечатлениями. Начал набирать «до связи» и вдруг понял, что эта связь почему-то не прекращается.

«Когда ладони касаются, их линии начинают свою жизнь. Сначала робко пробуя, потом сплетаясь все теснее. Жизнь с жизнью, судьба с судьбой. И всегда настоящее одного – с будущим другого. Кто знает, как они себя там ведут, когда это скрыто пожатием? Именно ладони открывают другого человека, понемножку и сразу, касаясь там, где можно, превращаясь в нежность или силу, выдавая то, что внутри, и чувствуя другого как другого, ощущая то, что только его. В моменты близости, когда обе ладони в ладонях партнера, и тела струятся в страсти, настоящее и будущее замыкается в выбор, и окружающий мир исчезает. Остается здесь и сейчас, сплетения линий, их кружево и ткань. Закрываешь глаза и чувствуешь, как живут ладони друг в друге, и движения тел скрепляют их союз».

Вот так пародоксально мы и соединились: полнотой смс-сообщений, чат-переписки, которая как-то смогла уместить в свое куцее пространство великолепную поэзию текстов. Я уже тогда вслух грозилась запечатлеть эти наполненные монологи «для потомков», и вскоре дала волю своей тяге к бюрократии, ни капли не пожалев о потраченных на копирование переписки часах.

«У каждого есть возраст, которым он смотрит. Ты смотришь двумя возрастами. Когда немножко опускаешь голову и смотришь чуточку снизу вверх – это зрелость. Около тридцати, может, чуть больше. Вселенская скорбь пробегает. А второй – это прямой взгляд глаза в глаза. Тут – второй десяток, не больше».

«Я практически не понимаю стихов. То есть никогда не пробовал. И поэтов любимых у меня даже нет. Я их просто чувствую. Серый я в плане стихов! Слушать могу. И чувствовать. Твои стихи очень чувствую. Мне тебя нравится читать».

(Уверения в «серости» сопровождают «простыни» подборок пронзительных, точных и гениальных по простоте стихов Заходера, Рязанова).

«…Я так тебе рад. И как же я люблю, как ты пишешь! Знаешь, бежит строчка, иногда прерываясь не пробелы, а взгляд бежит за ней, так же, как бежит сосудик под кожей, и нежно пальцем ведешь по нему… Ты видела когда-нибудь пластину с текстом? Зеркальным, по которому печатают, например, глубокой печатью? На нее наносят краску, а потом оно пропечатывается. А до этого текст набирают, буковка к буковке. Так было когда-то давно. Была профессия „наборщик“. Специальные пружинки внутри, которые делали выключку, отступы, большие и маленькие, шпации всякие… Вспомнилось, потому что твой текст для меня – вот такая пластина. Достается настроение откуда-то. Может, из прошлого… И эта пластина сама по себе очень красивая. Очень! И касаться каждой буковки, чувствовать ее изгибы, прохладу и одновременно теплоту… Чувствовать, что внутри бьется жизнь»…