Полина Боттичелли - Художник должен быть счастливым

Вы с Алишером, два сапога пара, так и не захотели мне помочь или расплатиться за то, что я для вас сделала, поэтому я сняла с твоего счета не 38000, как сказала, а 60000, и потратила 22000 на выставку и на кружки. Если вы не отдаете то, что я заслужила по-хорошему, я нахожу способ взять по-плохому. Ты сама сказала, что у вас совместный бюджет, так что я взяла у Алишера, не у тебя. Он мне обещал эти деньги. Можешь с него теперь требовать, я ничего не отдам.

И вот такую ты вырастила дочь.

Ты думаешь, счастье в материальной стабильности? У тебя есть квартира, машина, дача, полные шкафы одежды и обуви, ковры… Но счастлива ли ты? Мне кажется, что нет.

А что есть у меня? Не так много, как у тебя, но я не жалуюсь. Все, чего я хочу сейчас, это побывать в местах силы в Индии и сделать счастливым мужчину, которого я люблю.

Я пыталась продать свой автобус и свой бизнес, чтобы поехать в Индию. Да, ты думаешь, что мой бизнес ничего не стоит, но многие хотели его купить. Другой вопрос, что у них не получилось, и я думаю, это к лучшему. И я уверена, что я добьюсь успеха, потому что я не сдамся, пока его не добьюсь.

И несмотря на наглый тон, я прошу твоей помощи.

Я призналась тебе во всех грехах, я показала свой гнев, который давно-давно ждал выхода. Мне невероятно легко от этого

сейчас.

Итак, завтра мне нужно или подавать на визу в Испанию и лететь к любимому, но возможно потом долго жалеть, если я не смогу попасть в Индию.

Или же ты можешь разрешить мне организовать все таким образом, что я поеду в Индию с тобой вместо Алишера. Можно поменять имя пассажира на билетах, и визу тоже можно сделать очень быстро, это все я могу, но не иначе как с вашего решения. Уверена, Алишер спокойно проживет и без этой поездки, тем более, что друзья пишут о том, что там резко похолодало, и нужно брать пуховики и шапки, а в гест-хаусах будет холодно спать, и вообще очень некомфортная будет поездочка.

Меня лично это не волнует.

Он ведь едет только затем, чтобы не спускать с тебя глаз, чтобы лишать тебя свободы!

Итак, я прошу тебя помочь мне посетить места силы.

Сейчас моя дальнейшая судьба в твоих руках.

Можешь думать, что я стерва, можешь думать, что я сошла с ума, мне все равно.

Я перед тобой теперь открыта.

Мама не ответила на письмо. Позвонила сказать, что у нее больше нет дочери, и улетела со своим турком в Индию.

Мне тут одна добрая знакомая написала, что пока я не полюблю свою маму, женского счастья у меня не будет. Мне давно уже одна шаманка сказала, что у меня его не будет. Это была начинающая шаманка, и ещё она говорила, что йога – это не моё, поэтому я ей не верю. Может быть, она была права, не знаю.

Прекрасным солнечным утром отвечаю на сообщения друзей. На кухню заходит Соня:

– Доброе утро! Как самочувствие?

– Замечательно! Я совсем поправилась, спасибо тебе, ты меня вылечила!

– Я очень рада. Как твоя книга?

– Вот как раз читаю комментарии.

– Как ты можешь их читать с таким спокойным видом? Они такие злые, вот, прям, злые!

– Мой добрый друг, скульптор из Иркутска, как-то сказал мне: «Забудь о зрителе»!

Я долго думала над этой фразой. Ещё один тета-хилер как-то написал:

«Когда вы думаете или говорите о ком-то оценочно, сразу же эту оценку примерьте к себе.»

Я делала это упражнение и поняла, что, действительно, если меня бесит гордая красотка, меня бесит собственная гордость. Если меня раздражает подруга, которая без конца точит печенье, значит мне не нравится собственная прожорливость. И наоборот: если меня восхищают чья-то смелость или талант, или щедрость, – значит я могу так же!

Мне ещё давно это говорила моя мама, но я не верила:

– Всё, чем мы можем восхищаться, уже есть в нас самих. Иначе мы бы просто этого не видели.

– Слушай, наверное, так и есть. У тебя какие планы?

– Хочу пойти в то место, про которое ты вчера говорила, в горы.

– Это 8 км в гору, ты не дойдёшь.

– Ну, значит, просто погуляю в ту сторону. Скажи, куда идти?

Соня объясняет дорогу, и я выхожу на променад. Иду в сторону гор.

Городок постепенно становится всё больше похож на деревню.

Вижу чудный каменный мостик, построенный через русло реки. В реке почти нет воды, лишь тонкий замёрзший ручеёк.

Вот это мох! Какой миленький! Набираю новый вид в пластиковую бутылку с широким горлышком. Повсюду под ногами валяется мусор. Черногорцы в этом плане не лучше русских. В том числе на земле лежат маленькие стеклянные бутылочки от бухла. Очень классно, что здесь когда хочется, например, коньячку, не обязательно покупать бутыль. Крепкий алкоголь тут продаётся в малюсеньких botticelli.

Дорога начинает извиваться серпантином. Отличная нагрузка для ног и попы!

Солнце скроется меньше чем через два часа, и Соня попросила не задерживаться, ей нужно пойти по магазинам, я обещала посидеть с Васей.

Поэтому я иду быстро, но с частыми остановками. Вокруг буйство растительности, и я фотографирую: плющ, пень, вмёрзший в лёд плод граната.

Пожилой таксист вчера сказал, что у них не было таких морозов по меньшей мере 50 лет. Мы ещё шутили с Соней, что это моя морозная сибирская карма.

Поднимаюсь выше и оказываюсь между рядов высоченных кедров. Наверное, это кедры, не знаю. Похожи на нашу сибирскую сосну, но иглы гораздо длиннее, а шишки больше. Своими пушистыми ветвями кедры цепляют тёплый солнечный свет, и под их сенью невероятно спокойно и уютно. Вспоминается одна из моих любимых детских книг «Эмиль из Лённиберги». Где это вообще?

В кронах деревьев с ветки на ветку перелетают птицы. Трогаю шершавый ствол гигантского кедра и смотрю вверх на его тенистую крону. Как же счастливо мы жили в тайге!

Поднимаюсь выше. Вокруг никого. Вдруг ко мне подходит небольшой серый пёс.

– Привет, дружок.

Дружок тут же тыкается в мою руку мягким носом, и дальше мы идём вместе.

Вспоминаю йога-курс на Чёрном море. Я приехала туда одна. Начало октября. После купания в море я шла в свою палатку, и вдруг начался проливной дождь. Ко мне подошла собака, похожая на немецкую овчарку, но нос тонкий, как у колли. Большие уши немного поникли, а в глазах неимоверная тоска.

– Ты мёрзнешь под дождём? Пойдём со мной, можешь переждать дождь в предбаннике моей палатки.

Когда я залезла в палатку и сказала «входи», собака резко ломанулась внутрь палатки. Я пыталась не пустить её со своими грязными лапами внутрь, я застегивала проход, чтобы она осталась в предбаннике. Но она порвала ткань носом, прошла сквозь неё, как сквозь воздух, и уселась рядом со мной.

Мы немного поспали в палатке, и дождь перестал. Я назвала её Жучка. Потому что один мой покойный друг-охотовед всех собак называл либо Жучка, либо Бобик, и мне эта идея кажется забавной.