Сергей Маляров - Искусство внутренней свободы. Как следовать мудрости стоиков и достичь счастья

Таким образом, становится понятно, что стоицизм – это не книжная пыль, а образ мыслей и действий, которым пользовались и пользуются многие выдающиеся люди. Насим Талеб удивительно точно охарактеризовал это явление: «Стоики – люди, которые смогли превратить страх в благоразумие, боль – в источник информации, ошибки – в уроки, и желания претворяли в жизнь». Мужчине нужно не мужество, а контроль над собственными эмоциями и хладнокровие. Быть философом – не значит основать собственную философскую школу или обладать изысканной манерой говорить и мыслить. Звание философа прежде всего подразумевает, что человек решил жизненные проблемы (первоначально – свои, затем – общества) не только в теории, но и на практике.

С другой стороны, стоицизм, как и любая философская система, – не для всех. Он не работает «автоматически» для любого, поскольку довольно требователен к моральным качествам человека, который его практикует. Стоицизм утверждает, что внутренний мир – единственная достойная культивирования вещь. Да, здоровье, богатство и хорошее положение в обществе для стоика предпочтительны, но эти внешние факторы не имеют никакого отношения к тому, что мы представляем из себя как личности.

Стоицизм демократичен: для него безразличен социальный статус. Здоровье или болезнь, богатство или бедность, образованность или невежественность одинаково не влияют на способности жить добродетельной жизнью и достигать главной цели стоика – атараксии , спокойствия ума и постоянного ощущения счастья.

Стоицизм имеет много общего с основными мировоззренческими концепциями, философскими идеями и религиозными течениями. Многие религии, например христианство, восприняли стоические принципы, адаптировав к собственной аскетике и этике. Но близки стоицизму по духу и некоторые практики иудаизма, буддизма, даосизма. Стоицизм близок также и светским явлениям, например светской этике или гуманизму. Таким образом, стоиком может быть и христианин, и мусульманин, и атеист – стоицизм находится вне религиозной канвы и не имеет целью заменить религию. Предпочтительнее, чтобы стоик был верующим, потому что только с точки зрения религии можно обосновать многие вещи в мире. Однако стоиком вполне может быть и атеист, потому что стоицизм не касается богословских теорий и вопросов о происхождении мира.

Одна из наиболее привлекательных сторон стоицизма – это открытость к вызовам иных доктрин и готовность вобрать их, скорректировав себя. Это открытая философия, готовая принимать критику со стороны представителей иных мировоззрений. Благодаря такой открытости внешнему миру стоицизм становится еще более практичным. Стоик знает, что истина не монополизирована, а доступна любому человеку, что нужно пользоваться этим ее замечательным свойством.

Для стоика достойная человеческая жизнь связана с работой над своим характером, воспитанием внутренней силы и заботой о других людях, об окружающем мире.

Если вы относитесь к категории тех людей, у которых вызывает недоумение само слово «философия», то, надеюсь, по прочтении этой главы ваше отношение к этой науке (и этому слову) изменится. Вы привыкли считать, что философия не имеет никакого отношения к реальной жизни? В действительности все совсем наоборот.

Философия – это далеко не только бесплотные идеи, сложные слова. Это то, чем пользуются многие поколения людей для мотивации, определения себя в этом мире, для достижений и побед.

Мы все стремимся к счастью. Все хотим быть великими, значимыми, лучше настолько, насколько это возможно. Но как этого достичь? Что такое величие? И что такое вообще счастье?

Многие обращаются с этими вопросами к религиям, но внятный ответ находят далеко не все. Потому что случается так, что религиозному человеку, склонному к мистицизму, начинает казаться, что счастье человека в этом мире не столь ценно, как жизнь после жизни. Как будто это два разных человека: один не умеет быть счастливым сейчас, а второй умрет и на том свете вдруг научится быть счастливым. Но ведь сложно сказать, насколько сильно человек меняется после смерти, по крайней мере внутренне. Если мы верим в загробную жизнь, то верим также, что жить буду именно я – такой, как есть, с моим образом мыслей, внутренними качествами, памятью и биографией. И если я не умею быть счастливым на этой прекрасной планете, если я повсюду нахожу себе несчастья и повод для неудовольствия, стану ли я лучше, когда перенесусь в условный райский сад?

Еще больше людей находят подобие счастья в развлечениях и удовольствиях, которые отвлекают от тяжелых мыслей. Некоторые проповедуют просвещенный гедонизм и контролируют потребление, пытаясь достичь баланса между потреблением и постоянно сокращающимися ресурсами: окружающего мира, собственного тела, времени, отведенного на жизнь, и денег в конце концов. К сожалению, путь, которым следует большинство людей, и то, что проникло в наши культуру и повседневность, не способно дать нам ощущение счастья. Комфорт, развлечения, вкусная еда не делают нас счастливее. Порой даже наоборот: ведь чем больше привыкаешь к комфорту и определенному уровню жизни, требующему затрат, тем сложнее отвыкать от него. А отвыкать, так или иначе, придется. Ведь старость и болезни приходят ко всем. И уровень комфорта, очевидно, меняется. К тому же никто не застрахован от потери имущества, изменения положения в обществе – от пресловутых сумы и тюрьмы. Важно и то, что осознание риска испытаний сковывает человека изнутри. Если я знаю, что что-то может произойти и этого боюсь, можно ли говорить, что я счастлив? Я могу лишь ненадолго отвлекаться от своего ожидания несчастий.

Все, что создается ради потребления и удовольствий, отвлекает. С одной стороны, отвлекает от грустных мыслей о неизбежности конца и возможности страданий. С другой стороны, пока человек развлекается, он не способен сосредоточиться на внутренней жизни, не способен придумать или создать что-то важное и серьезное. К тому же, по пути развлечений и потребления идет большинство людей, которых мы встречаем в потоке жизни, в реальном и виртуальном пространстве. А общественное поведение – один из самых значимых маркеров для стоика. «Развитие человечества не находится еще в столь блестящем состоянии, чтобы истина была доступна большинству. Одобрение толпы – доказательство полной несостоятельности», – писал Луций Анней Сенека своему старшему брату Юлию Аннею Галлиону пару тысяч лет назад.