Роберт Диленшнайдер - Как мы принимаем решения

Так как мы все переживали подобные ситуации, позвольте мне здесь остановиться и кое-что прояснить. Несколько абзацев назад я сказал, что Лютер в целом ничего не боялся. Это было во взрослом возрасте. Но сразу после университета, стоя перед неизвестностью, я думаю, молодой человек был охвачен всеми обычными неопределённостями и сомнениями, которые большинство из нас испытывает, но мало кто признаётся в этом. Однако принятие решения на основе страха, чем, по сути, и было становление монахом, неизбежно направило его к принятию решения, монументально изменившего мир.

Вернемся к истории.

Однажды ночью, направляясь верхом на лошади из своего дома в Айслебене (его отец ещё не знал о внутренней борьбе Мартина) обратно в Эрфурт, Мартин столкнулся с такой свирепой грозой, что боялся погибнуть. Рассказывается, что он привычно воззвал к небесам: «Помоги мне, святая Анна! Я стану монахом!» Буря прекратилась. Спонтанная клятва, по мнению Мартина, стала причиной его спасения, это было послание Бога, и он не мог не выполнить свою клятву.

Вместо того чтобы принять гнев отца, Мартин сообщил нескольким друзьям, что будет искать убежища за безопасными дверьми реформированной Конгрегации отшельнического ордена Святого Августина в Эрфурте. Он сделал это через две недели после грозы, в середине июля 1505 года.

Мартин принял монашеские обеты в следующем году и был рукоположен в католические священники в 1507 году. Семья, приглашённая присутствовать на его первой мессе, наконец узнала, почему их сын исчез. По-видимому, для карьеры юриста было слишком поздно. Но его отец не посчитал, что слишком поздно спросить, почему он уверен, что послание было не от дьявола?

Этот случай раскрывает другой ключевой аспект успешного принятия решений – отношение к ответственности. В случае Лютера он не хотел делать то, что от него ожидалось, но боялся последствий признания этого. Я почти уверен, что Господь пришёл к нему на помощь и дал ему оправдание, в котором он нуждался [33]. Позвольте в данном случае предложить не повторять способ принятия решений молодого Лютера. Однако давайте признаем, что, принимая решения, мы все прибегали к удобным оправданиям.

Лютер пришёл в монастырь в 1505 году. Здесь он принял свою определяющую миссию – найти Бога и следовать за ним путями, выходящими за рамки знаний, полученных им в детстве.

Времена до 1517 года (когда появились «Девяносто пять тезисов») зачастую были тяжёлыми, наполненными учёбой, дискуссиями и молитвами, а также постами, дисциплиной и множеством других непростых практик и занятий – иногда в уединении изолированного монастыря, иногда в компании своих товарищей-августинцев, а иногда в переполненных классах. Но он преуспевал. Одним из его многочисленных непредвиденных достижений было то, что он стал популярным и уважаемым профессором, которому начальство приказало получить докторскую степень.

После юношеского периода страха и до конца жизни Лютера привлекала учёба, а также дебаты, дискуссии и оживлённый обмен мнениями. Инакомыслие не беспокоило его. Похоже, ему был присущ баланс между интроверсией и экстраверсией: он научился обращаться за советами и давать их.

Монашеская жизнь не должна быть лёгкой, и путь к познанию Бога и следованию воле Божьей – развитию зрелой совести – тоже не был лёгким. Я приведу один пример его чрезвычайной скрупулёзности в исповедании грехов.

Как и многие христиане, Мартин Лютер придерживался убеждённости в том, что люди продажны и всегда грешны. Они заслуживают наказания. Подобная вера акцентирует внимание больше на гневе и мстительности (Ветхий Завет) и меньше на Божьем прощении и милосердии (Новый Завет). Больше на первородном грехе Адама и Евы и изгнании из Эдема (Ветхий Завет) и меньше на искуплении и торжестве распятия и воскрешения Иисуса (Новый Завет).

Учитывая его сконцентрированность на острой необходимости умилостивить Бога, Лютер был вынужден каяться в своих грехах снова и снова, целыми часами, всё более утомляя священников. Он перерывал себя в поисках малейших доказательств проступков и говорил об одних и тех же грехах. Будучи не в состоянии принять прощение или даже должным образом понести назначенное покаяние, он попадал в замкнутый круг.

Наконец, терпение и несколько подходящих слов его давнего исповедника, доктора Иоганна фон Штаупица, показали Лютеру более плодотворный путь.

Исповедник устал и воскликнул: «Человек, Бог не зол на тебя. Ты зол на Бога. Ты не знаешь, что Бог велит тебе надеяться?»

По мнению Лютера: «Если бы не доктор Штаупиц, я бы погряз в аду». Думаю, он начал анализировать реальные причины своего духовного гнева – скандальную практику индульгенций католической церкви. И «Девяносто пять тезисов» были его выражением надежды, к которой настоятельно призывал доктор Штаупиц.

Лютер мучительно переживал, что за свои грехи, даже прощённые на исповеди, он и все остальные люди будут наказаны и в этой жизни, и в следующей. И, переживая, он также боролся с реальностью «индульгенций».

Эта практика «поблажек», какой она по сути являлась, была создана церковью для смягчения наказания за грехи. Начавшись как безвредный способ поощрения молитв и благих дел, индульгенции буквально стали олицетворять ошеломляющую жадность, приводя к скандалам в церкви. Проще говоря, вы могли купить путь на небеса себе или кому-то другому, кто уже умер, а вы боитесь, что он страдает в Чистилище. В этом случае вы давали служителям церкви (вплоть до Папы и включая его самого) деньги, которые они использовали весьма непрозрачными способами, зачастую включающими личное обогащение. Истинная духовность таким образом подрывалась.

Духовная одержимость Лютера его собственной греховностью столкнулась с умственным дискомфортом и гневом, вызванным институтом индульгенций. Что-то должно измениться!

В итоге он сделал то, что сделал бы любой хороший учёный: решил сформулировать свои возражения в виде ряда тезисов, которые вынес на обсуждение во время дебатов и дискуссий. Разумеется, такая открытость (на ум приходит поговорка «Солнечный свет – лучшее дезинфицирующее средство») положила начало процессу искоренения ужасной практики индульгенций. Он надеялся, что, «увидев свет», церковь исправит свои ошибки.

Предание гласит, что Лютер приколотил свои Тезисы к дверям виттенбергской Замковой церкви – драматический жест, который демонстрировал решительный разрыв с католицизмом и обозначил рождение «лютеранской церкви».

Это не правда.

Лютер написал свои Тезисы в письме, датированном 31 октября 1517 года, которое он доставил, или отправил, или кто-то передал его архиепископу Альбрехту Майнцскому, бывшему крупным игроком в мире индульгенций. Лютер хотел принять участие в обсуждении. Это видно из всего документа, начиная с подзаголовка, «Диспут о прояснении действенности индульгенций». Он не собирался порывать с церковью, а стремился лишь реформировать, изменить, может, просто немного «подрегулировать» ее. В преамбуле он скромно и прямо попросил архиепископа Альбрехта: