Роберт Диленшнайдер - Как мы принимаем решения

Соизвольте взглянуть на прах под вашими стопами и во имя вашей епископской доброты выслушайте мою просьбу. В наставлении, данном от имени вашего высочества, папские индульгенции предлагаются по всей стране ради строительства святого Петра… [грешники] убеждены, что души вырываются из Чистилища, как только они положили взнос в сундук.

В те дни тоже происходила утечка информации. Содержание письма начало распространяться везде и всюду, среди людей, которых сейчас мы бы назвали «идейными лидерами». Печатная версия, которую в нашем представлении Лютер прибил к дверям храма, словно плакат, была работой печатника-предпринимателя, максимально использовавшего недавнее изобретение – печатный станок. Пару недель спустя издание действительно было неким образом прикреплено к дверям Замковой церкви, которая служила своего рода местной доской объявлений.

«Девяносто пять тезисов» были официально обнародованы, и битва началась. Ее последствия для сегодняшнего дня трудно оценить.

Некоторые историки сравнивали действия Лютера с искрой, попавшей на очень сухую растопку. Последовавший лесной пожар распространялся бесконтрольно, а разлетавшиеся от него искры вызывали новые пожары все дальше от источника. Как написал один историк, «…он и понятия не имел».

Наиболее вероятно, что Лютер все же имел некоторое представление об опасности огня, который он разжёг. Столетием ранее, в июле 1415 года, был казнён богемский реформатор Ян Гус – за еретические высказывания по поводу тех же проблем, что пытался решить Лютер. Сходства между Гусом и Лютером, не считая казни, поразительны: в частности, образование и служба священником. Гус считается одним из ряда личностей-предвестников Протестантской реформации.

Действия Лютера произошли в идеальное для этого время, даже несмотря на нависавшую опасность инквизиции. Почти случайно человек эпохи Возрождения нашёл благодарную публику, людей, которые сами искали религиозных и (учитывая переплетение церкви/Империи с институциональной властью) политических перемен. Другими словами, действия Лютера имели непредвиденные последствия. Здесь мы видим «ведомый совестью» тип принятия решений Лютером.

Непредвиденные или нет, результаты решения Лютера обратиться к общественности с «Девяноста пятью тезисами» были неопровержимы. Согласно информации, опубликованной на сайте Christianity Today:

Наследие Лютера огромно и не поддается адекватному обобщению. Каждый протестантский реформатор – Кальвин, Цвингли, Нокс и Кранмер – и каждое протестантское течение – лютеранское, реформатское, англиканское и анабаптистское – были так или иначе вдохновлены Лютером. В более широком плане его реформа высвободила силы, которые завершили период Средневековья и открыли новую эру.

«Девяносто пять тезисов» были порождены свободным исследовательским духом, но наткнулись на смертоносную блокаду инквизиции. Лютер хотел дискуссии и обсуждения индульгенций и прочих вопросов, которые, как ему казалось, церковь должна была рассмотреть – и исправить, как он думал, лишь только «верный путь» будет указан. Сомневаюсь, что он хотел того, что с ним произошло в 1521 году: оказаться отлучённым от церкви, а затем предстать перед судом инквизиции. В результате его отлучили от католической церкви, лишили сана священника и обвинили в ереси. Однако Вормсский эдикт, который также назначал и другие наказания, так никогда и не был полностью исполнен; в конечном итоге его отменили.

Лютер быстро вернулся к работе своей жизни, ведь сделать ему предстояло очень много. Индульгенции были лишь одной из многих беспокоивших его проблем, но у него было множество далеко идущих планов. Когда в 1546 году Лютер умер, его гроб пронесли через знаменитые двери и захоронили под алтарём виттенбергской Замковой церкви, откуда всё и началось.

Пламя, которое Мартин Лютер разжёг своими Тезисами, невозможно было потушить, как и его непредвиденные последствия. Тут и там происходили новые «вспышки». Усилия Лютера по реформированию церкви начинали приносить успех (и превращаться в «лютеранство»); протестантская реформация стала необратимой.

В конце XX и в XXI веке были проведены официальные «диалоги» с целью сближения католицизма в его классическом виде и лютеранства. Подобные усилия по «ослаблению конфликта» затрагивают также англиканство. Это ли не непредвиденные последствия?

Прежде чем завершить эту главу, я хочу рассказать ещё одну историю, которая показывает человеческую сущность Лютера, принимавшего решения.

Пламя реформы, распространявшееся всё дальше как результат воздействия «Девяноста пяти тезисов», вскоре охватило и католические монастыри. Обычно уединённые, они буквально были духовными пристанищами для огромного числа женщин, принявших постриг (монахинь), которые принесли обеты целомудрия, бедности и послушания (схожие с обетами Лютера). Следование призванию монахини было практически контркультурным решением во времена до и после Лютера, когда ожидаемым жизненным путём для женщин было замужество. На самом деле монастырь представлял собой достойную альтернативу для женщин, которые не хотели вступать в брак по принуждению. Однако, как ещё один (не)преднамеренный результат вдохновлённой Лютером реформы, многие монастыри закрылись, высвободив – или выбросив – монахинь обратно в общество. Некоторые монахини сами предпочли покинуть монастыри. В любом случае что было делать этим женщинам? Лютер решил взять на себя прямую ответственность за дюжину монахинь, которые нашли убежище в Виттенберге. Он сумел найти мужей для одиннадцати из них, но Катарина (Кэти) фон Бора осталась невостребованной. К общему удивлению, включая его самого и Кэти, он практически страстно объявил, что женится на ней. Она, страстно или нет, согласилась.

Лютеру было сорок два, а Кэти – двадцать шесть лет на момент их женитьбы. История говорит, что бывший священник и бывшая монахиня наслаждались счастливой, полной любви, успешной и стабильной совместной жизнью. У них было шестеро детей (к сожалению, двое умерли в раннем возрасте), и семья пополнялась множеством приёмных детей, которые с годами приходили и уходили. Университетские студенты стекались в дом герра профессора Лютера, чтобы подискутировать. Представляю множество сцен счастливого хаоса. Возможно, Лютер вспомнил наставление своего монастырского исповедника доктора Штаупица насчёт надежды и принял ещё одно решение с непредвиденными последствиями.

Из всех людей, упомянутых в этой книге, Мартин Лютер, кажется, дает уроки о том, как не принимать решение, хорошее или нет. Поступить в юридическую школу, когда ты не хочешь быть юристом, но не говорить об этом отцу, который оплачивает счета за учебу? Вместо этого улизнуть в монастырь и тайно находиться там, пока не будут даны окончательные обеты, свидетелем чего пригласить стать отца? Допускаю, что это были действия юноши, но даже у Лютера-мужчины сорока двух лет периоды внезапных действий ещё не закончились, когда он «нырнул» в брак. Даже работа, изменившая траекторию его жизни и христианства, «Девяносто пять тезисов», была представлена без особых раздумий о последствиях.