Джо Марчант - Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел

Другим компонентом метода Ланг является призыв к позитивной визуализации. Во время МРТ пациентов очень пугает иммобилизация в «обмотке» – пластиковой маске, которая фиксируется на лице. Теперь Бергерон с коллегами внушают детям, что те летят в звездолете или что обмотка – это футбольная маска. Взрослым – что они лежат на массажном столе, и даже проводят им ароматерапию запахами лаванды и апельсина, чтобы дополнить иллюзию нахождения в спа-салоне.

А если пациент нервничает слишком сильно, персонал читает ему сценарий {188}. Это преподносится как упражнение на релаксацию, но не отличается от гипнотической индукции: пациентам предлагают закатить глаза, дышать глубоко и сосредоточиться на чувстве парения, а после представить приятную обстановку на свой вкус. Бергерон признается, что ее бригаде поначалу было неловко, но вскоре польза стала очевидной. «Можно читать с листа, и все равно помогает, – говорит она. – Если они слушают, то это их успокаивает. Смахивает на бред, но срабатывает».

Изучив около 14 тысяч процедур МРТ, Ланг продемонстрировала, что те бригады, которые прибегали к «Уютному диалогу», сократили число случаев клаустрофобии почти на 40 % (сэкономив стационарам в зависимости от страховщика и учреждения от 750 до 5000 долларов на каждое спасенное исследование) {189}. Она обнаружила такие же результаты в еще не опубликованных материалах о 90 тысячах процедур с участием бригады БМЦ.

Несмотря на положительные данные Ланг, Бергерон предсказывает, что медицинские круги будут сопротивляться практике «Уютного диалога». «Дело не в медицине, а в образе мышления, – объясняет она. – Очень трудно привить такую ментальность системе западного здравоохранения, которая опирается на тесты и результаты». Тем не менее, по ее словам, с тех пор, как ее бригада начала применять этот метод, пациенты чаще проходят обследование до конца, сканирование протекает быстрее и с меньшим числом перерывов, а в седации нуждается меньшее количество больных.

«Я уже не помню, когда у меня в последний раз орал ребенок, – признается Бергерон. – Это один из величайших плюсов этого метода».

Кузиа заводит Дэниела через опасный порог в кабинет томографии. Она обводит его вокруг бежевой трубы, а персонал в белых халатах наблюдает за ними через окно операторской. «Вот большая комната. А тут огромная камера».

Она предлагает Дэниелу похлопать по трубе, затем указывает на стол. «Ну-ка, забирайся!» Он запрыгивает, а она говорит дальше: «Вот твоя летная маска. Такая есть на всех звездолетах. Хочешь наклеек на живот? Раз, два, три, четыре…» Он сидит смирно, пока она закрепляет электроды для мониторинга сердечной деятельности и надевает ему на руку манжету для измерения давления.

Анестезиолог прикрепляет к маске Дэниела какую-то пластиковую трубку. «На высоте пилотам нужен кислород, – поясняет он. – Твоя задача – дышать им». Дэниел прижимает маску к лицу и вдыхает. Затем издает крик, и Кузиа прижимает мальчика к себе. «Думай о приключениях Человека-паука, – шепчет она и спустя две секунды: – Заснул». Дэниел отлично справился с делом.

Кузиа говорит, что в следующий раз они попробуют обойтись без наркоза. Простой отказ от страшных слов, разрешение выбрать запах и украсить маску наклейками, а также предложение вообразить космическое путешествие превратили скандального, упрямого мальчугана, которого приходилось усыплять в травмирующей обстановке, в покладистого пациента, которому, быть может, в дальнейшем вообще не понадобятся лекарства.

Кузиа укладывает Дэниела, накрывает простыней и вкатывает в томограф. Вокруг него все пикает и гудит, на мониторе зеленеет кривая кардиограммы. В соседней операторской на экране компьютера появляются послойные снимки головного мозга, белые структуры на черном фоне.

На другом конце города находится Массачусетская общая больница, где Вики Джексон ухаживает за умирающими. Она специалист по паллиативному лечению, ее задача не назначать лекарства, а разговаривать. Она задает вопросы, которые редко ставят перед смертельно больными людьми: насколько подробно они хотят знать прогноз; что они предпочтут – ослабить симптоматику или продлить жизнь; где и как им хочется умереть. Первоочередная цель Джексон – улучшить качество жизни на отведенный этим больным срок. Но результаты новаторского испытания, опубликованные в 2010 году, показали ей, что эти разговоры способны на большее.

В исследовании, которое было выполнено под руководством онколога Дженнифер Темель, наблюдались 150 пациентов с только что выявленной последней стадией рака легких {190}. После постановки диагноза такие больные обычно не проживают и года. Половина пациентов Темель получали стандартное противораковое лечение. Врачи, как и следовало ожидать, сосредоточились на соматике: составляли план лечения, следили за ростом опухоли и боролись с осложнениями. Остальные пациенты получали точно такое же лечение, но дополненное месячными сессиями паллиативной помощи.

На этих сессиях Джексон с коллегами сосредоточились не на медицинских аспектах рака, а на личной жизни, включая то, как пациенты и их родственники переживают и диагноз, и побочные эффекты лечения. Например, Джексон рассказывает мне о пациенте с раком поджелудочной железы – назовем этого человека Питером, – которого повидала за день до нашего интервью и после того, как последние снимки выявили беду.

«Его онколог провел с ним сорок минут, растолковывая результаты, а я – еще час, занимаясь тем же», – говорит она {191}. Онколог донес до Питера мысль, что химиотерапия вряд ли поможет; задачей Джексон было обсудить, как Питеру жить с этим дальше. «У его сына через полгода свадьба. Я сомневаюсь, что Питер доживет. Что он скажет детям, разъехавшимся по всей стране, особенно сыну?»

Джексон говорит, что не смогла бы работать, если бы не знала своих пациентов как облупленных – их интересы, ценности, родню. По ее словам, хорошая паллиативная помощь заключается в помощи не столько умереть, сколько прожить. Чтобы понять, как сделать это лучше, необходимо знать, что за личность перед тобой и что для нее значит «жить» – играть в гольф, смотреть мыльные оперы или быть в достаточно хорошей форме для прихода на свадьбу. «Каждый считает по-своему».

Пациенты с раком легких, участвовавшие в исследовании Темель и Джексон, получили в среднем по четыре сессии паллиативной помощи. Результаты поразили. По сравнению с членами контрольной группы, у этих больных намного улучшилось качество жизни (показатель, включающий степень выраженности соматической симптоматики) и значительно уменьшилась депрессия. Кроме того, на закате дней их лечили гораздо менее агрессивно, курсов химиотерапии было меньше, а в хосписе они оставались дольше. Но ученых удивило еще кое-что. Продолжительность жизни в группе паллиатива составила в среднем 11,6 месяца, тогда как в контрольной – 8,9 {192}.