Джо Марчант - Сила самовнушения. Как наш разум влияет на тело. Наука и вымысел

Ряд важных опытов осуществляется на крысах. Если матери вылизывают детенышей, холят их, то женские особи и сами вырастают заботливыми матерями со здоровой физиологической реакцией на стресс. Тем временем заброшенные детеныши вырастают склонными к промискуитету и сверхчувствительными к стрессу, они игнорируют свое потомство. Недавно ученые выяснили почему: когда детенышей вылизывают, это влияет на эпигенетическую актуализацию генов, отвечающих за работу рецепторов к половому гормону эстрогену и за крысиный эквивалент кортизола {307}.

Аналогичное отличие гена рецептора кортизола проявляется и у людей – жертв суицида, перенесших травму детского возраста {308}, – намек на то, что такие же процессы возможны и у людей. Другие исследования показывают, что паттерны эпигенетической модификации различаются в зависимости от социоэкономических условий, между институционализированными детьми и теми, что воспитаны биологическими родителями, а иногда даже у однояйцевых близнецов {309}.

Нам уже известно, что, если дети растут в неблагоприятных условиях, их созревающий мозг сенсибилизируется к стрессу. Эпигенетика указывает второй механизм, которым детская травма – особенно в неблагополучной среде – становится запрограммированной в физиологии, и это может объяснить, почему такие люди впоследствии страдают от такого количества хронических заболеваний. Исследование предварительное – люди не крысы. Но возможно, что те пагубные воздействия, которые мы претерпеваем в младенчестве (или внутриутробно), отражаются на генах так, что уровень воспаления в дальнейшем повышается, а наша иммунная система становится гиперчувствительной к угрозе.

Нью-эйджистские и холистические целители подхватили концепцию эпигенетики как доказательство того, о чем они заявляли изначально: мы можем контролировать свою ДНК и, следовательно, исцеляться посредством сознания {310}. Такие утверждения крайне преувеличены и вводят в заблуждение – ученые только начинают разбираться в соотношении между зафиксированными в детстве эпигенетическими изменениями и теми, что остаются подвижными в последующей жизни. Вдобавок они не уверены, насколько рано возникают эти изменения (хотя если экстраполировать результаты опытов на животных, то мы, возможно, наиболее уязвимы в возрасте до двух лет). Уверенно разглагольствовать об их конкретной природе, механизме и периоде появления, не говоря уже о влиянии на здоровье – пустая трата времени.

Но уже представляется ясным, что мы не наследуем от родителей одно-единственное «биологическое „я“» {311}. В геноме зашифровано множество потенциальных «я», и социальная среда, включая восприятие нами этой среды, помогает определить, какими из этих «я» мы станем.

В милледжевилльском кирпичном бунгало, штат Джорджия, 69-летняя Сьюзен снимает с полки большую стеклянную банку, набитую цветными карточками. Кое-какие показывает мне, и на них изображена всякая всячина: работа по хозяйству и поощрения, от «протирки кухонных дверей» и «мебели в одной комнате» до «выхода пообедать» и «лишнего часа перед телевизором». Банка – напоминание о новаторском испытании, в котором Сьюзен участвовала больше десяти лет назад.

Испытание проводил Джин Броди из Университета штата Джорджия. Начав изучать бедные семьи из сельского «черного пояса», он знал, что тамошние дети рискуют поведенческими проблемами – например, с алкоголем. Но поддались пороку они не все, а потому его первый вопрос был: почему?

Он потратил десять лет на изучение тысяч семейств из мест, подобных Милледжевиллю, сравнивая детей, которые идут вразнос, с теми, кто вроде бы устойчив к стрессогенной среде. Что позволяет отдельным индивидам оставаться психологически крепкими в таких суровых условиях? Выяснилось, что лучше всего детей защитил особый стиль воспитания. Как и у крыс, правильный родительский уход на этой важной стадии развития обеспечивал им защиту в будущем {312}.

Самых стойких детей воспитывали строгие, бдительные родители – быть может, даже строже, чем найдется среди населения более мирной среды. Но важно то, что родители еще и любили их, были общительны и глубоко интересовались жизнью своих детей. Броди назвал это «опекающим типом родительского воспитания». Эти дети знали границы и то, что плохое поведение не останется без последствий. Но им было ясно, что это продиктовано родительскими любовью и заботой.

Броди разработал семинедельный курс по обучению этим принципам других родителей (включая бабушек и дедушек), которые приходили на занятия со своими 11-летними сыновьями и дочерьми. В программе был сделан акцент как на дисциплине, так и на навыках коммуникации, а темы, например, звучали так: «Поддержка нашей молодежи» и «Установление и закрепление правил». Он назвал проект «Крепкие афроамериканские семьи» (SAAF). Затем выполнил рандомизированное проконтролированное испытание с участием около 700 семей, чтобы проверить действенность курса {313}.

Сьюзен и ее внучка Джессика участвовали в этом оригинальном исследовании. Сьюзен говорит, что они уже вырастили детей и внуков в любви и строгости, но программа Броди научила ее некоторым полезным уловкам – например, с наградной банкой. Если старший брат Джессики Кевин то выйдет из тюрьмы, то снова сядет, – Джессика, которой сейчас 24 года, успешно окончила школу и учится в Атланте, в колледже искусств, где занимается дизайном и маркетингом. Сьюзен гордо показывает мне одну из ее картин, висящую на стене, – красивая работа, изображены две высокие африканки и ребенок, силуэтами на фоне красной земли, черных холмов и желтого неба.

Проверив все 700 семей, Броди обнаружил, что если в контрольной группе отношения между родителями и детьми за месяцы, прошедшие после занятий, ухудшились, то в семьях SAAF – укрепились. Это, в свою очередь, улучшило поведение: спустя пять лет дети из SAAF пили вдвое меньше, чем контрольные.

Но был ли оказан стойкий эффект на физиологию? Чтобы ответить на этот вопрос, Броди недавно наладил сотрудничество с Грегом Миллером из Северо-Западного университета. Они взяли пробы крови примерно у 300 семей – прошло уже восемь лет, и детям было по 19 лет; затем измерили уровень шести разных маркеров воспаления. Все они были значительно ниже в группе SAAF {314}. Самый выраженный эффект наблюдался в самых неблагополучных семьях и был опосредован переменами в воспитании: чем больше родители склонялись к заботе и опеке, тем меньше было воспаление у детей.

Это был поразительный результат. Прошли годы, дети давно разъехались, а кратковременное вмешательство в возрасте 11 лет все еще оказывало значительное влияние на их организм. Миллер и Броди продолжают наблюдать за участниками испытания, надеясь увидеть, что разница в уровне воспаления действительно сделает из здоровее по мере взросления.