Скотт Стоссел - Век тревожности. Страхи, надежды, неврозы и поиски душевного покоя

Пер. Н. Гнедича.

Взаимосвязь между тревожностью и отсутствием контроля над ситуацией неоднократно и на протяжении долгих лет демонстрировалась и в отсутствии боевых действий. Исследователям удавалось спровоцировать язву у лабораторных мышей, лишая их контроля над обстановкой. У людей, занимающих должность, не дающую чувства владения ситуацией, гораздо выше вероятность заработать клиническую тревожность или депрессию, а также такие провоцируемые стрессом расстройства, как язва и диабет.

ПТСР пришло на смену таким диагнозам, как «солдатское сердце», «шок от контузии», «боевая психическая травма», «невроз военного времени» и т. п.

В данный момент исследователи выясняют, нельзя ли блокировать развитие посттравматического стрессового синдрома повышением уровня НПY с помощью назального спрея (Charles A. Morgan III et al., «Trauma Exposure Rather Than Posttraumatic Stress Disorder Is Associated with Reduced Baseline Plasma Neuropeptide-Y Levels,» Biological Psychiatry 54, no.10 (2003):1087–91).

Разумеется, когда «нервный желудок» ухудшает результативность, это в корне меняет дело. Достаточно сравнить Билла Расселла и Донована Макнабба, квотербека Philadelphia Eagles на Суперкубке 2005 г. Макнабб, как и Расселл, был высококлассным спортсменом – шестикратный участник «Матча всех звезд» профессиональной лиги, «автор» почти всех рекордов пробежки в Eagles, один из самых успешных квотербеков своего поколения среди студентов и профессионалов. Однако, несмотря на многочисленные победы в плей-офф, Макнабб, в отличие от Расселла, ни разу не выигрывал чемпионаты, а после проигрыша в Суперкубке 2005 г. несколько игроков той же команды терроризировали его обвинениями (которые Макнабб опровергает), что его рвало при сборе в круг и он не мог вести за собой (споры о том, действительно ли Макнабба рвало, продолжаются вот уже восемь лет и тянут на «одну из величайших загадок в истории спорта») («Lito Sheppard Says Donovan McNabb Threw Up in the Super Bowl,» CBSPhilly, July 8, 2013). Подразумевается, что Макнабб при всем своем спортивном таланте не выдержал груза обстоятельств и дал волю нервам, утратил лидерские качества, ту самую жесткость, в буквальном смысле крепкое нутро, которая позволила бы укротить желудок и привести свою команду к победе. Больше, впрочем, такое не повторялось. (Репутация «продувалы» подтверждалась заметным ухудшением статистики Макнабба в решающих играх плей-офф по сравнению с обычными играми в рамках сезона.)

«Когда вы впервые почувствовали себя трусом?» – спросил Телиз. «После первого боя с Ингемаром, – ответил Паттерсон. – Человек проявляется именно в поражении. После поражения я не могу смотреть людям в глаза. У меня не хватает сил сказать: „Я старался как мог, простите“ и так далее».

В своей книге Ариети рассуждает о причинах этого парадокса более подробно. По его мнению, фобия и отвращение Рокеса к животным замещала отвращение к человеческому злу. В детстве Рокес был большим оптимистом и радовался жизни. Но в подростковые годы во время учебы он узнал о крестовых походах, об инквизиции и прочем кровопролитии, на которое люди обрекали друг друга испокон веков. Это было невыносимо. И чтобы сохранить любовь к человечеству и не окрашивать мир в темные тона, теоретизирует Ариети, Рокес перенес представления о человеческом зле на животных, предпочтя страх перед четвероногими утрате веры в добро. Когда же Рокес в конце концов столкнулся с неизбежным злом в лице фашистов, страх перед животными пропал. Таким образом, утверждает Ариети, его фобия носит почти духовный характер, поскольку позволила перенести отвращение и тревогу на бесчувственные создания и сохранить любовь к человечеству.

«Когда на чуткого сердцем юношу обрушивается подобное неприятное открытие [о человеческом зле, обо опасностях и тяготах существования], – пишет Ариети, – жизнь становится невыносимой. Как теперь доверять, как любить, как сохранить любовь к ближнему? Он может стать подозрительным параноиком, он может стать нелюдимым, не способным на любовь. У страдающего фобией все иначе. Он сохраняет способность любить. За всю свою долгую психиатрическую практику я на самом деле ни разу не видел страдающего фобией, который не умел бы любить». Судя по всему, мы, как в теории Руссо, рождаемся невинными, но потом, постигая окружающий мир и человеческую природу, вынуждены, уже по Гоббсу, выстраивать защиту от жизненных невзгод. Фобии сублимируют наш гоббсовский ужас перед миром в невротические иррациональные страхи, утверждает Ариети, позволяя сохранить исконный невинный и любящий взгляд на мир.

На самом деле доктор Стэнфорд тоже допускала наличие у тревожности сильной биологической составляющей, но считала, что биологию можно побороть когнитивной перенастройкой. И, как свидетельствуют научные работы, когнитивная перенастройка наряду с другими формами терапевтических бесед действительно способна воздействовать на биологические факторы точно так же, как медикаменты, а иногда глубже и надежнее. Подлинное торжество сознания над материей.

Кроме того, у Фрейда, по его собственному признанию, имелась зависимость от никотина: значительную часть жизни он выкуривал по 20 (или более) сигар в день, в старости поплатившись за эту привычку раком полости рта.

Некоторые врачи прописывали алкоголь в чистом виде. В 1890‑х гг. знаменитый лондонский врач и автор таких популярных медицинских работ, как «Демон диспепсии» (The Demon of Dyspepsia) и «Человек и его болезни» (Man and His Maladies), Адольф Бриджес рекомендовал пациентам снимать нервное напряжение и меланхолию портвейном и бренди. «Подходящий вид спиртного» – особенно «полнокровное бургундское, первоклассный кларет, портвейн, лучшие белые французские, немецкие и итальянские вина, крепкий портер или хорошее бренди… способны поправить нервы» гораздо лучше любого другого лекарства, писал он. (Цит. по: Shorter, Before Prozac, 15.)

Два года спустя Bayer выпустила еще один анальгетик, ацетилсалициловую кислоту, под торговым названием «Аспирин». Со временем и героин, и аспирин настолько распространились, что названия стали нарицательными. В начале XX в. американские и английские врачи представляли себе действие этих лекарств несколько своеобразно, часто назначая героин от физической боли (что, надо сказать, имело некоторый смысл), а аспирин – от «нервов» (совершенно бесполезно).

Бромистый калий, соединение, впервые представленное в 1857 г. на Британской медицинской конференции, изначально использовалось как средство от припадков, а в конце XIX – начале XX в. обрело популярность как успокоительное. В конечном итоге токсичность и побочные эффекты бромидов – от горького послевкусия и прыщей до головокружений, сильной тошноты и рвоты – заставили от них отказаться (сегодня они применяются почти исключительно в ветеринарии для лечения эпилепсии у собак и кошек), однако использовали их в свое время достаточно широко и долго, чтобы слово «бромид» успело стать синонимом снотворного. Хлоралгидрат – снотворное, синтезированное в 1832 г., добавилось к психотропному арсеналу в 1869 г., когда Отто Либрих, берлинский профессор фармакологии, начал давать препарат пациентам, страдающим меланхолией, и обнаружил, что он помогает и от бессонницы. Сто лет спустя моему прадеду пропишут хлоралгидрат от нервного напряжения и проблем со сном. (Кроме того, хлоралгидрат подмешивали к алкоголю в «Микки Финне» – коктейле, которым преступники угощали будущих жертв в бульварном чтиве о периоде Великой депрессии.)