Коллектив авторов - Совладающее поведение. Современное состояние и перспективы

Согласно исходной теоретической модели, в качестве условно независимой переменной был выбран фактор полового развития, в частности, формирование у подростка вторичных половых признаков. Уровнями этой переменной выступали наличие/отсутствие признаков полового созревания, которые оценивали по результатам анкеты, заполняемой подростками. В анкету, которую обсуждали с сотрудниками отделения гинекологии детского и юношеского возраста ГУ НЦАГиП РАМН, были включены вопросы, являющиеся ключевыми для определения уровня полового созревания. Следует иметь в виду, что мы использовали более грубую по сравнению с профессиональными гинекологами шкалу, которая не позволяла так же, как это делают специалисты, дифференцированно делить подростков по степени развития вторичных половых признаков, например, по развитию молочной железы у девочек (врачи различают 5 стадий развития молочной железы от Ма 0до Ма 4) или по появлению менструаций, которые врачами оцениваются по показателям от Ме 0– отсутствие месячных до Ме 3– регулярные месячные. Тем не менее, данных было достаточно, чтобы понять, что в отличие от девочек с аномалиями полового развития девочки/мальчики основной группы развиваются нормально. Особенность исследования состояла в том, что влияние независимой переменной оценивали в четырех контекстах. В первом сравнивали девочек/мальчиков основной группы с девочками с синдромом Шерешевского – Тернера, во втором сопоставляли девочек и мальчиков с нормальным половым развитием, в третьем – девочек группы норма с разным уровнем полового созревания и в четвертом – мальчиков с разным уровнем полового созревания. Основную трудность представлял первый и второй контексты, которые являлись основными. Проблема заключалась в том, что в первом контексте смешивались испытуемые с отсутствием вторичных половых признаков. Причинами задержки полового развития выступали дисгенезия гонад, т. е. наличие хромосомных аномалий, гетерохронное развитие, обусловленное полом испытуемых (девочки взрослеют раньше мальчиков), а также функциональные задержки вследствие индивидуальных особенностей организма. Во втором контексте исследования смешений было меньше: могли накладываться динамика, обусловленная полом, и темп полового созревания, детерминированный индивидуальными особенностями организма.

Учитывая то, что исследование проводилось по лонгитюдному типу, появлялась еще одна переменная «возраст», которую на самом деле следует интерпретировать не столько как отдельную побочную переменную, подобную переменной «пол» [7], сколько как адекватный изучаемым явлениям фон, который позволяет за отдельными случаями обнаружить общие закономерности. Этот фон необходим, поскольку половое созревание девочек и мальчиков реализуется в разные сроки на значительном возрастном пространстве, называемом пубертат, в среднем разворачиваемом в возрастном диапазоне от 10 до 15 лет. При этом нужно принимать во внимание и тот факт, что в 1977 г. экспертами ВОЗ с учетом сроков соматического, психического и социального созревания было внесено предложение считать подростками лиц в возрасте 10–20 лет, что значительно расширяет пространство, на котором можно наблюдать интересующее нас явление – динамику психологических защит при рассогласовании физического и психического статуса подростка. Понимая, что между 13–15-летними и 17–20-летними девушками и юношами, разница в возрасте означает и разницу в социальном статусе, мы все-таки предпочли ограничиться возрастным периодом 12–15 лет. Девочек с синдромом Шерешевского – Тернера, не находящихся на заместительной гормональной терапии, с одной стороны, рассматривали как группу с неизменно низким уровнем полового созревания, как фон, на котором можно наблюдать динамику напряжения и защит у нормально развивающихся подростков, а с другой стороны, считали эту группу вариантом доподросткового развития, поскольку по литературе у них наблюдается отставание биологического (костного) возраста от календарного на 2–7 лет, отмечаются явления инфантилизма (Гуркин, 2000; Райская, Ростягайлова, 1970; Ross, Zinn, McCauley, 2000).

При реализации исходной модели исследования, кроме особенностей, связанных с выбором независимой переменной, возникли трудности с проверкой гипотезы о непосредственной связи уровня психосоматического напряжения, который увеличивался при рассогласовании физического и психического статуса подростка, и уровня психологических защит. Мы отмечали, что, по всей вероятности, возникшие в ходе исследования проблемы, были вызваны и смешением нескольких групп испытуемых с отсутствием вторичных половых признаков, и неправдоподобной гипотезой о непосредственной связи уровня психосоматического напряжения и уровня психологических защит подростка.

Принимая во внимание все перечисленные трудности, которые были обнаружены в начале исследования, мы предлагаем новую модель динамики напряжения и психологических защит подростков в период пубертата. Суть этой модели заключается в следующем. Формирование вторичных половых признаков является вероятным условием повышения уровня психосоматического напряжения. Иными словами, если раньше мы считали, что формирование вторичных половых признаков приводит к возрастанию уровня напряжения, а оно, в свою очередь, повышает уровень защит, то теперь мы рассматриваем эти взаимосвязи только как возможные. Это значит, что в процессе полового созревания напряжение может как возрастать, так и оставаться стабильным, точно так же и уровень защит может как меняться, так и не меняться вследствие увеличения напряжения.

Опосредствующие связи между половым созреванием и напряжением, а также между напряжением и уровнем защит поддерживаются тем, способен ли подросток эксплицировать напряженное состояние, «свободно плавающую» тревогу (Кернберг, 2000) и представлять ее в виде очевидного конфликта. В статье «Компенсация и ее особенности при аномалиях полового развития», которая находится в печати, мы попытались реализовать эту идею при изучении компенсаторных механизмов у девочек/девушек с наличием или отсутствием проблем, связанных с формированием вторичных половых признаков. Основываясь на известных данных, согласно которым неявный физический дефект способен вызвать сложные компенсаторные реакции, и наоборот, серьезный физический недостаток может не стать причиной интенсивных компенсаций, мы ссылались на работы А. Адлера, который писал, что стимулирующая роль дефекта определяется, прежде всего, значительностью переживаний человека по поводу своей неполноценности. Сформулированная в ходе исследования гипотеза о том, что появление компенсаторных реакций вызвано не самим по себе физическим недостатком, а степенью осознания проблемы и ее переживания в виде чувства неумелости, неполноценности, была подтверждена.