Константин Шереметьев - Интеллектика. Как работает ваш мозг

Нашему телу приятны поглаживания и ласки, ему нравится принимать определенные позы, потягиваться, разминаться. Так и интеллект любит определенные сочетания мыслей. Нам особо приятно ощущать гармоничные идеи, отсутствие лишних деталей, соразмерность, ритмичность, согласованность.

Красивые идеи легко подхватываются людьми. Наиболее ценятся те идеи, которые дают общее объяснение самым разным явлениям. Планетарная модель атома Резерфорда сразу же получила всеобщее признание. Очень приятно думать, что на микроскопическом уровне процессы происходят по тем же законам, что на космических орбитах.

Умственная операция позволяет получить удовлетворение от удачного сочетания разнородных мыслей. Как правило, нахождение общей причины разных явлений вызывает удовольствие.

Сильное мышление имеет дело с гармоничными мыслями. Гармония определяется отношениями понятий. Все такие отношения можно разделить на 3 группы:

• предметные отношения;

• отношения «общее-частное»;

• отношения «причина-следствие».

Предметные отношения чрезвычайно разнообразны и сводятся к взаимодействию тех предметов, на которые можно показать пальцем. Фактически, подавляющее большинство глаголов выражает какое-либо взаимодействие: «Любит, не любит, плюнет, поцелует…» Каждое такое отношение только усложняет ситуацию. В экспериментах Л. С. Выготского по изучению детского мышления выяснилось, что до определенного возраста дети могут мыслить только конкретными отношениями. Ребенку понятна фраза: «Дядя сел на стул», – но он не понимает фразу: «Дядя купил мебель». Понятие «мебель» не сводится к конкретному отношению, поэтому ребенок не может его воспринять.

У взрослого человека такое мышление производит впечатление неряшливости мысли. Его речь кажется сумбурной и путаной. Но ошибка здесь не в построении фраз, а в использовании слишком конкретных отношений.

Люди, не привыкшие думать, собирают в уме все отношения, не заботясь об их иерархии. И в результате полностью запутываются даже в простейших ситуациях. Они пытаются учесть все большее количество различных отношений, не умея отличить главного от второстепенного. Модель проблемы становится все более громоздкой, пока не обрушивается на своих незадачливых создателей.

Ганс Селье описывает это состояние так: «Когда я студентом-медиком впервые зашел в библиотеку нашей кафедры биохимии, то увидел целую стену, целиком заполненную томами „Справочника по биологическим методам“ Абдерхальдена и „Справочника по органической химии“ Бейльштейна. Я был просто ошарашен этим зрелищем. Никогда ранее я не ощущал столь отчетливо ограниченность своих возможностей. Каждый том мне, как биохимику, был нужен, но с первого же взгляда стало ясно, что, проживи я хоть сто лет, овладеть всем этим мне не под силу».

Но Селье допустил ошибку, свойственную всем новичкам в науке. Человеку для достижения своих целей совершенно не нужно учитывать все отношения между понятиями. Их бесконечное количество. Ему нужны только самые важные отношения, которые уже подготовил для него общественный интеллект.

Если пустить мышление на самотек, то процесс виртуального моделирования будет нарастать как снежный ком. Обычно в таком случае человек и убеждает себя в своей собственной глупости: «Это слишком сложно для меня! Я этого никогда не пойму!» То есть совершает самую распространенную и самую обидную ошибку. Человек заранее расписывается в собственном бессилии, даже не попытавшись применить интеллект. Но что понял один, то прекрасно поймет и другой. Хитрость в том, что интеллект должен следить за мышлением и не допускать, чтобы оно само себя запутывало.

Предметные отношения понятны и животным. Мы уже говорили о том, что собаки прекрасно чувствуют отношение хозяина к своим гостям. Но человеку подобные отношения мало что дают. Если мы выборочно остановимся на первом попавшемся отношении, то где гарантия, что мы не упустим что-то важное? И в то же время попытка учесть все отношения заранее обречена на провал в силу их количества.

Но выход есть. Наш мозг все-таки отличается от мозга животных, и мы можем строить метапонятия – выявлять в самых разнообразных явлениях общие факторы.

Поэтому разумный человек прежде всего выявляет в ситуации отношения «общее-частное» и убирает частности из рассмотрения.

По словам Эшби: «Начинающий астрофизик скажет, что ему нужно знать, как будет вести себя звездное скопление, то есть знать траектории всех его членов. Однако если бы эти сведения действительно были ему даны, они имели бы форму многих томов, заполненных числовыми таблицами, и тогда бы он понял, что на самом деле ему вовсе не нужно всего этого. Осмысленный вопрос в действительности обычно бывает довольно простым, например: „Сожмется ли это скопление в шар или вытянется в диск“?»

На отношения, описываемые метапонятиями, уже нельзя указать пальцем. Их не существует во внешнем мире. Они создаются человеком путем мысленного выделения общих черт в разнообразных ситуациях.

В мире множество ритмических процессов: смена дня и ночи, волны, обрушивающиеся на берег, приливы и отливы, колебания струны. Один раз найдя то общее, что есть во всех этих процессах и обозначив это общее понятием «синусоида», мы можем отвлечься от частностей и исследовать только поведение простейшей функции синуса.

Но и общих факторов мы можем выявить очень много. Какие общие факторы нам интересны больше всего? Те, которые помогают контролировать ситуацию. И это отношения «причина-следствие».

Осознание причинно-следственных связей появляется у ребенка достаточно поздно. Только к 7–8 годам. До этого ребенок не может построить простейшую причинно-следственную связь. Вместо этого он строит временную связь. Пиаже давал детям незаконченные предложения и просил их дописать окончание. В результате получались такие предложения:

К. (8 лет 6 мес.): «Один человек упал с велосипеда, потому что… он сломал себе руку»;

Л. (7 лет 6 мес.): «Я пошел в баню, потому что… я после был чистым»;

Д. (6 лет): «Я потерял вчера мою ручку, потому что… я не пишу».

Как видите, дети не могут выявить причину, а только сопоставляют временные события. Именно такое мышление сохраняется у дикаря. Дикарь воспринимает временную связь как причину. Разжег костер, пошел дождь. Следовательно, костер – это причина дождя.

Выявить действующую причину – это свойство сильного ума. Как только человек начинает понимать причинно-следственные связи, он способен к сильному мышлению. В каждой ситуации он прежде всего видит, какую функцию выполняют элементы этой ситуации. Это позволяет поставить функцию себе «на службу». Функциональное мышление видит в каждой структуре причинно-следственные связи. И далее имеет дело только с причинами, а все прочее убирает из сознания.