Харриет Лернер - Всё сложно. Как спасти отношения, если вы рассержены, обижены или в отчаянии

Меня тронул этот небольшой диалог – так же, как тот случай в моем консультационном кабинете, когда при мне Летти сказала своей дочери Ким: «Мне очень жаль, что это произошло в нашей семье». Эта беседа навела меня на мысль о том, что извинения некоторых людей, не виноватых в содеянном, способны исцелить душевную рану так, как часто не могут извинения людей, действительно нанесших большой вред.

Можно было бы сказать, что человеку, совершившему ужасный поступок, иногда не хватает сочувствия и сострадания, необходимых, чтобы испытывать угрызения совести. Но это не всегда верно. Более того, способность человека к самообману необычайно, а иногда даже может повысить приспособляемость и спасти жизнь, когда обстоятельства воспринимаются как неуправляемые.

Когда мы совершаем что-то плохое, то независимо от того, личный контекст или политический, каждый из нас способен создать слои защитной реакции и отрицания. Мы говорим себе: «Это была не моя вина», или: «Я не мог ничего с собой поделать», или: «Это было необходимо», или: «Ну, подумаешь, все не так уж страшно». Чем серьезнее нанесенный вред, тем глубже уровень самообмана, и человек убеждает себя: «Она сама напросилась», или: «Я этого не делал», или даже: «Этого не было».

Чем труднее справиться с чувством вины и стыда, тем сложнее провинившемуся признать вред своего поступка, сопереживать пострадавшей стороне и почувствовать угрызения совести. Вместо этого мы слышим рационализацию, отрицание и своекорыстные объяснения, перекладывающие вину на пострадавшего.

Наиболее актуальные вопросы – те, где нам важнее всего быть услышанными и понятыми, – относятся к обману доверия со стороны тех, кого мы любим и на кого полагаемся. Инициировать беседу на такие темы – процесс медленный и кропотливый. Когда проступок слишком серьезный, необходима помощь профессионала. Обидчику нужна консультация психотерапевта, чтобы осознать свою вину и ответственность и, исходя из этого, действовать дальше. Пострадавшая сторона нуждается в поддержке, понимании, стратегии и долгосрочном плане, чтобы попытка завести болезненный разговор и высказать свое мнение не нанесла ей повторной травмы.

Мужчина по имени Рон ударил свою жену Шэрон по лицу и в живот. Когда это случилось во второй раз, она подала заявление в полицию.

Легко понять потребность Шэрон в том, чтобы услышать извинения Рона, его полное признание вины за свои действия, глубокое раскаяние и обещание сделать все, чтобы восстановить отношения и никогда больше не поднимать на нее руку. Гораздо сложнее сопереживать Рону, когда он упрямо отказывается услышать требования Шэрон о признании ответственности за свой поступок.

Я предлагаю вам сесть в кресло вашего психотерапевта (мы все в душе психологи) и попытаться понять Рона. До людей, нанесших кому-то серьезную обиду, невозможно достучаться, продолжая обвинять и стыдить их, или, если на то пошло, с помощью разговоров, которые позволяют им выкрутиться. Описанная ниже история поможет вам понять, почему следует свести к нулю свои ожидания, если вы решили поговорить с человеком, который нанес вам обиду, и почему гнев не поможет достучаться. Даже осознавая, что обидчик – такой же человек, как и мы, следует понять, что люди не могут быть с нами честнее, чем с самими собой.

Меня порекомендовали Рону для курса терапии и для занятий в группе мужчин, склонных к насилию. Во время третьего сеанса терапии, назначенной судом, Рон сказал мне, что не может больше находиться в «группе драчунов». Я спросила его, способен ли он выдержать пребывание в группе мужчин, у которых есть проблемы с выражением гнева. Считает ли он, что ему будет полезно узнать несколько способов, с помощью которых он станет сильнее своего гнева – настолько, что его гнев больше не будет владеть им? «Разумеется», – ответил он. Он хотел бы присоединиться к такой группе. «Какая разница, – спросила я, – между группой драчунов и группой для мужчин, чей гнев бьет через край?» «Огромная», – ответил он.

Рон сопротивлялся тому, что о нем судят по его преступлению. Можно возразить, что Рон действительно драчун и что любые термины, смягчающие или вуалирующие сей факт, снимают с него ответственность за его действия. Но у него больше шансов принять на себя эту ответственность и испытать угрызения совести, если он будет считать себя не просто драчуном. Для того чтобы люди прямо взглянули на свои агрессивные действия и осознали вину в полной мере, у них должен быть фундамент в виде чувства собственного достоинства. Те, кто нанес обиду другому, могут оценить ситуацию только с высоты своей нравственности. Только отталкиваясь от этого, они могут попросить прощения. Конечно, даже искренние извинения не могут исправить ужасную несправедливость, но так вы показываете, что осознаете последствия своего поступка и расчищаете пространство для дальнейшего исправления ситуации.

Если Рон будет считать себя способным не только на агрессию, он сможет на сеансах говорить о том, где научился так вести себя. Он, возможно, сумеет вспомнить случаи из своей жизни, когда думал, чувствовал или поступал, по его собственному мнению, хорошо и достойно как сын, брат, муж, сосед и кормилец. Он, возможно, сумеет проанализировать, что значит «быть мужчиной» и как следует относиться к женщинам. Он сможет подумать над тем, действительно ли его агрессивные действия соответствуют его представлениям о том, каким он хочет быть мужчиной. Он может начать формулировать картину тех отношений, какие надеется выстроить с Шэрон через несколько лет. Он сумеет теперь искренне извиниться перед ней. Он может согласиться выплачивать компенсацию за свое поведение, например, работая по субботам и отдавая деньги на «дом безопасности» [11] Кризисный центр для женщин (в том числе с детьми), пострадавших от насилия в семье, где они могут получить правовую, медицинскую и психологическую помощь. – Прим. пер. для женщин. Когда один человек обидел или предал другого, сказать «прости» недостаточно.

Большинство людей, которые наносят серьезную обиду кому-то, так и не доходят до момента, когда способны осознать последствия всех или хотя бы некоторых своих действий. Но тот факт, что Рон не хочет, чтобы его называли «обидчиком» или «драчуном», – не проявление его патологического отрицания собственной вины. Отказ от определения своей идентичности по ее наихудшим проявлениям – это здоровая реакция сопротивления. Если Рон будет уравнивать свою личность со своими насильственными действиями, он не станет признавать ответственность или испытывать искреннее сожаление и раскаяние, потому что это может вызвать в нем чувство собственной неполноценности.