Жан-Пьер Винтер - Будущее отца. Как изменится его место в семье и обществе?

Существует множество произведений, рассказывающих об отношениях отца и сына. Эта тема побудила меня обратиться к небольшому роману Мишеля Кента «Страшные сады» [1] Quint Michel. Effroyables jardins. Edition Joelle Losfeld, 2000. , название которого происходит от следующих строчек поэмы Аполлинера «Каллиграммы»:

«Каллиграммы» появились на свет между 1913 и 1916 годами и имеют подзаголовок «Поэмы мира и войны». Аполлинер умер в 1918 году: его сады – это поле битвы. Мишель Кент посвятил роман своему деду – шахтеру, воевавшему под Верденом, и своему отцу, школьному учителю, участнику Сопротивления. Параллельно с реальной историей, происшедшей в годы Второй мировой войны, я увидел в этой книге – в чистом, беспримесном виде – отношение сына к отцу, его взгляд на отца. Это история мальчика, который стыдился своего отца, и того, что случилось потом.

Отец мальчика, учитель, изображал клоуна на семейных и школьных праздниках. Добровольно взяв на себя обязанность участвовать во всех мероприятиях городка, он посвящал этому все свои выходные, а также неизменно приводил на них свою семью – жену и двух сыновей. Семье, казалось, это нравилось, за исключением одного из сыновей, рассказчика, который буквально умирал от стыда. Каждый раз он старался показать, что не имеет ничего общего с этим отцом-клоуном, раскрашенным, с красным носом, с зелеными волосами, который к тому же так плохо играл!

В один прекрасный день один из кузенов отца зовет их в кино на фильм о войне под названием «Мост». Имея свою семью, этот человек тем не менее приходит к ним каждое воскресенье обедать, и кажется непонятным, почему он так часто обретается у них. Подросток догадывается, что этот фильм, рассказывающий о героических эпизодах Второй мировой войны, должен иметь для него какое-то особое значение… И действительно, выйдя из кино, кузен отводит его в сторону со словами: «Я должен тебе рассказать одну историю». И вот что он рассказывает:

«Во время войны мы с твоим отцом уже были друзьями. Мы были молоды и хотели немного поучаствовать в Сопротивлении, чтобы развеять скуку и чтобы не стыдно было смотреть на себя в зеркало. И вот однажды мы решили взорвать вокзальный трансформатор. Мы пошли вдвоем, не зная, удастся ли нам привести наш план в действие, с таким чувством, с каким играют в лотерею, уповая на удачу и благоприятное стечение обстоятельств. И вот мы взорвали трансформатор и благополучно вернулись домой! На следующее утро, спокойно выспавшись, мы были заняты тем, что расставляли в подвале банки с вареньем, и тут вдруг приходят немцы и приказывают нам следовать за ними. Мы трясемся от страха, думая, что они знают, что это мы взорвали трансформатор, но скоро понимаем, что они этого не знают. Они просто арестовали нас и держат.

И вот нас с твоим отцом и еще двоих держат в большой яме, а мокрая глина скользит под ногами, и мы не можем оттуда выбраться, даже встав один другому на плечи. Им не нужен был даже часовой, чтобы охранять нас!

Но на следующее утро над нашими головами появляется охранник, он усаживается на краю ямы и свешивает ноги. Он пытается достать из кармана бутерброд, потом еще несколько бутербродов, делая вид, что у него не получается, потом бросает их в воздух, неуклюже ловит, дует в свое ружье, как будто в трубу. Издевается он над нами, что ли?

Потом он начинает ронять на нас бутерброды, как будто по неосторожности, и мы понимаем наконец, что он принес их специально для нас».

Далее кузен рассказывает, что после того, как им удалось чудом спастись в этих чрезвычайных обстоятельствах от смерти, они узнали, что этот человек пытался скрасить их последние часы перед казнью и что в гражданской жизни он был профессиональным клоуном. Он немного говорил по-французски и, будучи клоуном, пытался дать им другую идею о жизни, чем та, которую навязывала эпоха.

В книге рассказ кузена совпадает по времени с процессом Мориса Папона. Автор говорит, что у входа в трибунал видели величественного клоуна с плохо наложенным макияжем, в странном костюме, пытавшегося проникнуть в зал дворца юстиции Бордо, но полиция его не пропустила. Говорили, что тот же самый клоун дождался выхода обвиняемого, но не подошел к нему и не пытался с ним заговорить, а только смотрел издалека. Тот же человек, но уже без клоунского одеяния, несколько раз присутствовал на судебных слушаниях и прениях. Каждый раз он ставил на колени желтый чемоданчик из потертой кожи, в котором хранил свой клоунский костюм. Один судебный пристав позже вспомнил, что он слышал слова этого человека после того, как был вынесен приговор: «Если нет истины, то откуда взяться надежде?».

Когда кузен рассказал ему эту историю, подросток наконец-то понял, почему отец изображал клоуна – в память о том человеке, который спас им жизнь, им двоим.

История заканчивается тем, что этот мальчик «присваивает» историю, случившуюся с отцом, делает ее своей. В конце книги рассказчик пишет: «Завтра я подведу большими черными кругами веки, наложу на щеки белый грим, как у фальшивого покойника. Я попытаюсь, папа, быть теми, чей смех навеки заглох в том березовом лесу на рассвете – тот смех, который ты пытался воскресить, играя клоуна. Я попытаюсь быть тобой – человеком, который никогда не терял памяти. Попытаюсь как смогу. Я постараюсь быть хорошим клоуном. И может быть, я смогу быть человеком – во имя всех».

Это произведение замечательно иллюстрирует один из важнейших элементов дарвиновского мифа – амбивалентность отношения к отцу. Под амбивалентностью следует понимать сосуществование порыва любви и одновременно разрушительных импульсов ненависти. Эти противоположные порывы не смешиваются, подобно тому как черное и белое, смешавшись, могут окрасить жизнь в серое. Может случиться, что любовь и ненависть выразятся в одном жесте, но это смешение нестабильно. Может случиться, что позитивные и негативные чувства будут вызваны одним и тем же, но они не живут вместе долгое время. Они сменяют друг друга.

Вот для иллюстрации пример, проверенный сотни раз: мой отец соглашается одолжить мне свою машину с тысячей предупреждений и советов, что в конце концов делает его доверие ко мне относительным. Я начищаю ее снаружи и изнутри, натираю до блеска, сажусь за руль. Километр спустя я почему-то «не увидел», что у впереди идущей машины зажглись красным задние сфары… Можно объяснить это случайностью, рассеянностью, усталостью, избытком напряжения. Но что-то меня убеждает в «преднамеренности» моей неосторожности, иначе откуда это неуходящее ощущение вины и неловкости от этого дорожного происшествия – к счастью, без серьезных последствий? К тому же еще и вопрос: а кто заплатит за ремонт машины?