Урсула Виртц - Убийство души. Инцест и терапия

Жертвы инцеста, которых сексуально эксплуатировали в подростковом возрасте, не должны так мощно вытеснять. Они отрицают не события как таковые, а только значение, которое они имеют для них. Повседневное восприятие остается адекватным и неискаженным. Женщины относительно хорошо адаптируются и «функционируют». Отрицание гарантирует им определенную степень контроля, чтобы успешно отделяться от угрожающих аффектов. Таким образом, сознание защищается от знания о степени травмированности личности.

Часто лишь в ходе терапии, под защитой эмпатического сопровождения, получают разрешение вернуться травматические воспоминания детства, со всей той болью и всеми отщепленными аффектами. При этом особенно важно, что можно допустить лишь столько болезненных воспоминаний, сколько женщина может выдержать без того, чтобы ощутить себя затопленной страхом и болью. Задача терапевта состоит в том, чтобы, доверяя процессу самоисцеления души, осознавать опасность бессознательного материала, в том, чтобы помогать пострадавшей найти свою правду. В моем понимании речь идет не только о катарсическом переживании, то есть о воспоминании со всеми сопутствующими аффектами, а в конечном итоге об интегрировании этих травматических переживаний в свою жизнь. Только когда это произойдет, жизнь станет действительно возможной. Мой опыт и вся научная литература по переработке травмы уверенно подтверждают, что исцеление возможно.

Все разорвалось, я отдельна, отпустила все. Контакты ощутимо исчезают: разрыв с Урсулой — она не понимает меня, я не понимаю ее, я сломлена.

Изначально — вселенски печально. Бога больше нет!

Я не я, я потеряла себя, связи со мной обрываются.

Другая клиентка чувствовала, что утратила все связи с миром, людьми и со мной как с терапевтом… Я связала их заново, чтобы с помощью этого символического действия восстановить контакт с ее фрагментированным Я.

Различные попытки совладания с инцестом, которые я здесь описала, относятся к стратегиям выживания. Однако спасение лишь самой жизни не может стать высшей ценностью бытия. Одна клиентка пишет: «Вероятно, новое слово „техники выживания“, которое используют для этого, не вполне подходит. Я бы отделила жизнь и функционирование. Это, скорее, техники функционирования, хотя это не так хорошо звучит, но ближе к делу. Это не то, что приводит человека в жизнь, а как раз наоборот: человек действует, но не живет. Это „не то“ еще и потому, что человек не справился с этим, очевидно, что все так и крутится вокруг одного и того же».

Все эти женщины хотят большего, чем просто адаптироваться к неизменяемым обстоятельствам. Они борются, каждая своим личным способом, чтобы создать такое отношение к факту инцеста, которое позволит им внутренне завершить ситуацию. Тот факт, что девочку сексуально эксплуатировали, является действительно судьбоносным событием, которое никогда никуда не денется из ее жизненной истории. Вопрос же состоит в том, какую позицию по отношению к такой судьбе я займу?

Как я уже отмечала в связи с исследованиями последствий стресса, наша позиция по отношению к тому, что произошло, изменяет то, что произошло. При этом я не считаю, что изменение отношения к инцесту позволит больше не рассматривать его как убийство души. Даже если я отношусь к этому иначе, инцест остается злоупотреблением властью и разрушением моей целостности. Однако, если я присваиваю травму как то, что имеет отношение ко мне и моей частной жизни, когда я интегрирую ее в контекст моей жизни, то это больше, чем то, что лишь «случилось» со мной. Часто в очень отчаянной борьбе за выживание выражено нечто большее, чем потребность хорошо функционировать.

В одном канадском исследовании [96] Silver R., Boon Ch., Stones M. Searching for Meaning in Misfortune. Making Sense of Incest // Journal of Social Issues. 1983. V. 39. № 2.8. P. 81–102. были опрошены 77 взрослых женщин, которые подверглись сексуальному насилию в детстве со стороны отца. Им был задан вопрос о том, насколько был или остается важным для них поиск смысла и значения инцеста в их жизни, хотя травма была давно. 80 % женщин в этом исследовании сообщили, что поиск смысла того, что произошло, у них еще не завершен, хотя сексуальное насилие происходило в среднем 20 лет назад. Типичными вопросами при этом являются: «Почему это случилось со мной?», «Почему не с моей сестрой?», «Почему моя мать меня не защитила?».

Немало впечатляет, когда читаешь, что 50 % женщин в этом исследовании по прошествии многих лет снова и снова почти навязчиво имеют дело с вопросом о смысле, но не находят удовлетворительного ответа на него. «Я все время спрашиваю себя: почему? Но ответа нет», «Я не могу найти никакого смысла в этом — его тут вообще нет. Такое не должно было случиться ни со мной, ни с каким другим ребенком». Известный скептицизм у меня вызывают идеи, что за всем происходящим скрыт некий смысл, его лишь нужно уметь найти. Я думаю, что это заблуждение — считать, что пережитая сексуальная эксплуатация имеет какой-то смысл.

Часто женщины чувствуют себя попавшими в порочный круг. Поиск смысла бередит старые раны. Это болезненно и воспроизводит старые симптомы. Страдание от этих симптомов приводит снова к тому, чтобы иметь дело со смыслом происходящего, и повторение этой дурной бесконечности не прекращается. Одна женщина возразила мне, что иногда она задается вопросом, не граничит ли это с психическим мазохизмом — снова и снова заниматься этой темой, и все же это не оставляло ее в покое.

Почему это произошло? Так звучит вопрос, с которым имеют дело многие женщины в группах самопомощи и в терапии. Для женщин, которых я опрашивала, поиск смысла и значения инцеста является вопросом выживания и жизни и становится пожизненным. Некоторые из них сообщают, что им удалось с помощью интеллекта привести то, что произошло, в относительный порядок и понять, но душа, чувства и тело остались далеко позади в этом понимании и до сих пор страдают. «Поиск смысла сопровождает мою жизнь на каждом шагу, как и моя особенная судьба — как тень и как свет».

Также результаты канадского исследования обращают наше внимание на тот факт, что даже там, где опыт был «понят», поиск смысла не прекратился. Для меня это неудивительно, но показывает, что сведение темы до поиска причин и следствий не верно. Только вдумайтесь, что 50 % женщин, несмотря на все усилия совладать со своим прошлым опытом, не справляются с этим, в известной степени «застревают» в своем прошлом и функционируют в повседневной жизни относительно плохо. В конечном счете, вопрос «почему?» оказывается слишком коротким. Линейное аристотелевское мышление, в котором главенствовала причинность, зарекомендовал себя как устаревший не только в физике. В области развития сознания мы говорим о смене парадигмы, то есть о выходе на новый уровень сознания, за пределами такого привычного нам расщепления реальности на противоположности, на хорошее и плохое, верное и ложное, свободу и необходимость. В психологии Юнга понятие «Самость» указывает на необходимость «объединения необъединимого», «coincidentia oppositorum». В философии и психотерапии мы приближаемся к осмыслению заново опыта мистиков, идеи внутреннего единства противоположностей. Средневековые мистики уже говорили о необходимости открыть в себе то измерение, которое лежит за пределами причинности. При редукции к причинам, истокам и условиям не найти смысла и ценности. Поэтому 50 % женщин в этом исследовании отчаялись найти ответ на вечный вопрос «почему». Несомненно, что удовлетворение потребности в прояснении «как» и «почему» в связи с инцестом — это важный шаг к восстановлению контроля над ситуацией. Однако нужно сделать и следующий шаг — принять непонятное как непостижимое и научиться тому, что смысл или истина лежат за пределами рационального понимания. В принятии решения о том, буду ли я по-прежнему мучиться с вечным вопросом «почему» или сформирую какое-то новое отношение к тому, что случилось, проявится моя личная свобода.