Дженнифер Джекет - Зачем нам стыд? Человек vs. общество

Через неделю после террористической атаки 11 сентября Грейдон Картер, редактор Vanity Fair и сооснователь журнала Spy , написал: «Думаю, это конец эпохи иронии». Но Картер ошибся: ирония никуда не делась. Наоборот, в экономике внимания она востребована как нигде. Профессор Алекс Каллиникос называет постмодернистскую иронию «знанием и бесстрастным усвоением опыта элитой, считающей себя слишком искушенной для простых удовольствий и заурядных занятий» {128}. Может, и элиты, и даже, пожалуй, искушенной, однако массово пораженной синдромом расстройства коллективного внимания. Постмодернистская ирония подходит и аудитории, имеющей самые разноречивые представления о том, чему себя посвятить. Нам по-прежнему нравится наблюдать, как придворные шуты высмеивают сильных мира сего, но в нынешнем мире распределение сил не столь очевидно, а внимание зрителей слишком рассеянно.

Замаскированная ирония – действенный инструмент борьбы за внимание, используемый самыми разными движениями ради пробуждения стыда: это и детурнеман, и культура помех. Хрестоматийный пример негативного паблисити на основе замаскированной иронии – акции «Согласных на всё», продолжающих успешно позорить могущественные организации. Так, в 2009 году участник группы «в образе» спикера Торговой палаты США объявил, что эта организация пересмотрела свою позицию по изменению климата и перестанет блокировать меры по снижению выбросов углекислого газа в атмосферу. (Торговая палата США подавала на активистов в суд, но в 2013 году отозвала иск.) В 2014 году в День дурака Национальное общественное радио ( NPR ) выложило в сети рассказ под названием «Почему Америка перестала читать» и связало его ссылкой с «Фейсбуком». Текст сводился к обращению к «прирожденным книгочеям» с просьбой не комментировать это сообщение, поскольку, «кажется, некоторые комментируют материалы NPR, даже не прочитав их». Ответом стала… череда комментариев возмущенных «читателей» несуществующего рассказа с заявлениями вроде «утверждать, будто в Америке никто больше не читает, – это неуважение по отношению к образованным американцам».

Полагаю, в XXI веке появятся новые формы скрытой иронии, ведь это и развлекает, и стимулирует общество – для того, чтобы уловить посыл, нужно хорошо разбираться в подоплеке. Аудитория должна понимать, что «Отчет Кольбера» – это пародия на такие продукты от гуру консервативных кругов, как «Фактор О'Райли», иначе от нее ускользнет смысл действа. Интересно, пойдем ли мы еще дальше – хватит ли нам внимания, чтобы считывать следующий уровень под скрытой иронией? Увидим ли мы пародию на Стивена Кольбера, пародирующего Билла О'Райли? О чем-то подобном размышлял Николас Леман в 2006 году, рассказывая об О'Райли в The New Yorker : «О'Райли столь давно и успешно играет О'Райли, обзавелся настолько большим арсеналом зацепок, подколок и подсюжетов, что порой кажется, он пародирует сам себя – а может, Кольбера, пародирующего О'Райли».

Другой мастер игр на внимание с позорящим подтекстом – британский художник Бэнкси. Вершиной скрытой иронии в исполнении Бэнкси следует считать его «документальный фильм» 2010 года «Выход через сувенирную лавку» – если помнить, что его главный герой, Мистер Мозгоправ, является творением самого Бэнкси, а не реальной фигурой в мире искусства, как пытается убедить фильм. Роджер Эберт начал рецензию на этот фильм в своем блоге словами: «Широко распространенное мнение, будто это мистификация, лишь делает фильм еще более захватывающим». Если вы повелись на то, что Мистер Мозгоправ создан Бэнкси (и сознаете, что на самом-то деле это уловка), то «Выход через сувенирную лавку» становится для вас метаперформансом, способом пристыдить мир коммерческого искусства.

Это не значит, что скрытая ирония уничтожила иные способы и стыдить в открытую, прямым текстом теперь невозможно. Остались и прямые действия, и протесты офлайн. Можно привести в пример пикеты протестующих против факторов, ведущих к изменению климата, или 15-месячный протест у магазина меховых изделий в Портленде (штат Орегон), владелец которого в 2005 году был оштрафован за продажу одежды из шкур ягуаров, леопардов и других вымирающих видов диких животных. В Китае кампания «Позорные клетки» была направлена против содержания в неволе азиатских черных медведей ради их желчи, которая используется в традиционной медицине. Британский комик Рассел Брэнд создал онлайновую программу The Trews («Правдивые новости»), где часто прибегает к стыду, аккуратно, но без экивоков (например, чтобы осудить хамскую манеру Fox News брать интервью). Сегодня нашего внимания требует масса информации, имеется и мощная платформа ее передачи и хранения. В этих условиях кампаниям с применением стыда проще пробиться сквозь информационный мусор, если они несут в себе игровой элемент.

Профессор физики в Нью-Йоркском университете Алан Сокал хорошо понимает законы экономики внимания. В 1996 году научный журнал Social Text напечатал его хвалебную статью о работе ряда постмодернистов. В этой статье, названной «Преодолевая границы: к трансформативной герменевтике квантовой гравитации», Сокал утверждал, что научное знание – социальный и лингвистический конструкт.

Написать эту статью Сокала заставило накопившееся недовольство все более антинаучными умонастроениями среди определенных групп ученых. Он прочел книгу Пола Гросса и Нормана Левита «Суеверия высшей пробы: ученый левый фронт и его схватки с наукой» (Higher Superstition: The Academic Left and Its Quarrels with Science) и решил присоединиться к их критике постмодернистов. Однако он был убежден, что любая явная критика канет в «черную дыру». Сокал решил поиграть – затеять нечто «заразительное», от чего нельзя будет «просто отмахнуться» – и написал панегирик «тексту упомянутых авторов». Он решил «дурачиться напропалую – чем абсурднее, тем лучше».

«Таким образом, все более очевидно, что физическая "реальность", как и "реальность" социальная, представляют собой низовой уровень социального и лингвистического конструкта, – писал Сокал, – что научное "знание", никоим образом не объективное, отражает и кодирует господствующие идеологии и соотношение сил в культуре, их порождающей, и что изрекаемые наукой истины по самой своей природе являются теоретическими построениями, ничем, кроме самих себя, не подтвержденными, следовательно, дискурс научного сообщества, при всей своей безусловной ценности, не может претендовать на привилегированное положение в плане эпистемологии применительно к идущим вразрез основному направлению дискурсам, порождаемым диссидентствующими или маргинализованными сообществами». (Уфф…)