Паоло Мантегацца - Физиогномика и выражение чувств

Гамаки тропических стран, бамбуковые индийские стулья, такие удобные и прохладные, все наши кровати и диваны приспособлены к этим различным позам и к всевозможным степеням отдыха и мышечного расслабления. Разнообразие форм подобной мебели отчасти внушено мышечным опытом, отчасти же климатическими особенностями и различною степенью лени, присущей отдельным расам.

Весьма интенсивная мимика покоя почти исключительно выражается отрицательными признаками; она совпадает с мимикой сна, представляющего собою самую высшую степень покоя, при которой прекращается даже работа сознания. Мимика сна очень характерна, но почти всякий может искусственно изобразить ее. Только плохой рисовальщик оставляет нас в недоумении на счет того, что хотел он представить: отдых ли, сон или смерть. Великие артисты умеют даже передавать степень утомления и сопровождающее отдых ощущение удовольствия или страдания. Нужно различать покой приятный, доставляющий наслаждение, и покой обременительный, связанный с изнеможением; с другой стороны, отдых может быть вызван трудом или ленью. Художник, умеющий наблюдать природу, может передать все эти оттенки.

Мимика деятельности диаметрально противоположна мимике покоя. Прежде даже, чем начать борьбу и принять известное решение, тело, которое было известным образом сложено, точно развертывается, расправляет свои суставы и приготовляется к работе. При этом вы видите, что шея выпрямляется, голова покидает свои точки опоры, руки вытягиваются вверх и туловище приподнимается; словом, из лежачего положения человек переходит в сидячее, а затем в стоячее. Но даже пока он пребывает еще в лежачем положении, сильное сокращение мышц туловища или внезапное движение шеи, поднимающее голову, уже достаточно ясно дает знать, что деятельность начинается или готова начаться.

Но самое характерное из всех этих движений состоит в энергичном закрытии рта. Это явление обратило на себя внимание всех писавших о физиономии и мимики [84].

Движение закрытия рта – признак постоянный, указывающий на окончательную готовность к борьбе или на приготовление к ней; вероятно на этом основании считают упрямыми и твердыми людей с большим и выдающимся подбородком и, наоборот, слабыми и нерешительными – людей, у которых подбородок мал и оттянут назад. В этом народном поверии есть значительная доля правды, отчасти потому, что подбородок является одним из характерных иерархических признаков, отличающих человека от обезьяны, отчасти же потому, что упорным и решительным людям часто приходиться сжимать губы и выдвигать подбородок.

Прежде чем сделать усилие, мы закрываем рот и расширяем грудь глубоким вздохом. Я полагаю, что это делается не с тою целью, чтобы замедлить кровообращение, как это думает Грасиоле, а для того, чтобы дать надежную точку опоры для множества мышц, которые здесь прикрепляются, а также для того, чтобы запастись достаточной порцией кислорода, в виду предстоящего усиленного расхода мышечной энергии. Не подлежит сомнению, что мы задерживаем дыхание, готовясь стрелять в цель, вдевая нитку в иглу и вообще во всех тех случаях, когда нам нужно совершить какое-либо действие, требующее большого внимания или трудное для исполнения. Мы не желаем, чтобы потребность дыхания послужила помехой нашему делу, и потому мы задерживаем его, отчасти с тем, чтобы захватить про запас побольше воздуха, отчасти для того, чтобы дать прочную опору мышцам. Если я не ошибаюсь, высказанная мною теория дополняет взгляд Белля и Дарвина, но расходится с мнением Грастиоле, который принимает следствие за причину.

Белль совершенно справедливо замечает, что пока два человека ведут между собою борьбу и душат друг друга, до тех пор не слышно никакого крика; они хранят глубокое молчание; но раз вырвался крик, это значит, что удар уже нанесен, а быть может уже явилась и жертва.

Беспокойство, нетерпение, ожидание, желание суть такие общие состояния, которые могут проистекать из самых разнообразных причин, но мимическая форма их больше зависит от степени волнения, чем от его специального характера и способа происхождения. Можно сделаться беспокойным, нетерпеливым вследствие лихорадочного недомогания или душевного страдания, под влиянием пламенного желания или при ожидании любимого человека; но во всех этих различных случаях мимика бывает почти одна и та же.

Беспокойство обыкновенно характеризуется быстрыми сокращениями и расслаблениями различных групп мышечных антагонистов; движения эти ускорены и сменяются через короткие промежутки времени; поэтому также мы изменяем каждую минуту свое положение. Взгляд в свою очередь отличается неопределенностью, подобно движениям туловища и членов.

Нетерпение мало отличается от беспокойства; впрочем, оно чаще происходит от нравственных причин и сопровождается рассеянным взглядом, а также знаками отрицания и отвращения. Беспокойным можно быть постоянно, вследствие темперамента; нетерпение же проявляется только время от времени, под влиянием каких-либо особенных причин. По мере того как нетерпение возрастает, мимика его может смешиваться с выражением начинающегося гнева; дыхание делается глубоким и прерывистым; человек повторяет какое-нибудь слово или слог, испускает различные ритмичные звуки с тем, чтобы отвлечь свое внимание от занимающего предмета. Для нетерпения и скуки весьма характерным признаком является раскачивание тела и членов из стороны в сторону.

Ожидание имеет мимику, тождественную то с выражением желания, то нетерпения, смотря по обстоятельствами. Если же оно не сопровождается ни желанием, ни нетерпением, то в таком случае оно проявляется лишь чисто умственной мимикой внимания, которую мы уже исследовали.

Желание есть известная степень весьма разнообразных душевных волнений, так как побудительной причиной его может быть любовь и ненависть, прожорливость или гордость. Мимика желания слагается из выражений ожидания и нетерпения; далее, к ней может быть примешано также беспокойство, так что она вообще получает специальный оттенок, смотря по вызвавшей ее причине. Лебрён изобразил желание на таб. VII своего атласа; но его рисунок скорее выражает ожидание, и если бы в нем только немного усилить черты, то получилось бы выражение сладострастия. Комментарий к этому рисунку тоже не удачен.

Эта страсть сближает брови и надвигает их на глаза, которые раскрыты более обыкновенного; пылающий (?) зрачок стоит в середине глаза, ноздри приподнимаются и оттягиваются в сторону глаз; губы полуоткрыты, и волнующиеся духи придают им живой и яркий оттенок.

Как образчики мимических выражений общего характера, я рекомендую художникам фигуру пьяного человека, нарисованную Лафатером (т. I, стр. 155. изд. 4), и фигуру отца, укоряющего своего заблудшего сына, которого он горячо любит. Эти рисунки не нуждаются ни в комментариях, ни в объяснениях; уже само выражение их говорит, поет, кричит; это самое красноречивое подражание природе. Фигура пьяного человека напоминает нам своей мимикой могучий, богатырский сон; недаром же говорится – я сплю как пьяный, я заснул как мертвый. Таким образом, аналогия мимических выражений идет на встречу синонимам языка.