Сэм Харрис - Ложь. Почему говорить правду всегда лучше

Что касается лживой похвалы, то такая проблема тоже возникает с детьми, особенно маленькими, крайне редко. Когда мы хвалим детей, мы хотим убедить их пробовать новое и получать от процесса удовольствие. Оценивая действия детей, мы не сравниваем их успехи с некими внешними стандартами. Совсем несложно, увидев детский рисунок, совершенно правдиво похвалить ребенка: «Как здорово» или «Мне очень нравится». Совсем иная ситуация складывается, когда взрослый человек хочет получить оценку своей работы по сравнению с работой других людей.

2. Что мы должны говорить детям о Санта-Клаусе? Моя дочь спросила, существует ли Санта на самом деле, и я не смогла разочаровать ее.

Знаете, это самый распространенный вопрос, который поступает от читателей. Причем чуть ли не каждый делился своей историей о том, как он сам узнал, что Санты нет. Одни рассказывали, как были разочарованы, случайно обнаружив, что каждое Рождество родители их обманывали. Находились читатели, чьи родители сообщили им правду о Санте просто потому, что хотели избежать разоблачения рождественского мифа, которое ставило под сомнение Божественность Иисуса Христа. Многие случаи описаны с иронией, другие – нет.

Не помню, верил ли я сам в Санту, но я никогда не пытался убедить дочь в его реальном существовании. Да, для тех, кому дурят голову Сантой, Рождество может казаться чуть более волнующим праздником, чем для «не верующих» в него. Но ведь есть множество других персонажей, лгать о которых ни у кого язык не поворачивается. Почему никто не настаивает на реальном существовании драконов, русалок, фей и Супермена? Почему бы не преподносить книги Толкиена и Роулинг как исторические труды?

Правда, известная всем остальные 364 дня в году, заключается в том, что фантазии могут быть значимыми и увлекательными. И у детей воображение настолько богато и многогранно, что пудрить им мозги ложью – все равно что ставить пропеллер на ракету. Предположим, ваш сын или дочь окажется последним ребенком в классе, все еще верящим в Санту. Вопрос: будет ли он благодарен вам за свой первый урок суровой действительности, который преподадут ему одноклассники-шестилетки?

Если вы говорите детям, что Санта существует, то, возможно, тем самым дарите им более волшебные ощущения от Рождества. Но при этом лишаетесь и доверия с их стороны. Ведь если вы так успешно обманывали их насчет Санты, дети не смогут быть уверены в том, что вы больше никогда и ни за что им не солжете.

3. В главе, где вы обсуждаете «ложь в экстремальных ситуациях», содержатся утверждения, которые кажутся несовместимыми с этической философией, проповедуемой вами в главе «Моральный ландшафт». В этой главе описывается ситуация: хозяин дома укрывает у себя ребенка, за которым пришел и уже ломится в дверь убийца. Надо решать, как действовать. Судя по вашим словам, вы убеждены, что даже в таких смертельно опасных обстоятельствах этичные люди должны отдавать предпочтение методам, которые позволяют говорить правду. Вы выражаете обеспокоенность тем, что «ложь оказалась самым легким (и далеким от этичности) вариантом». И предполагаете: если читатель предпочел ложь, «это вовсе не означает, что кто-то более отважный или сообразительный не сумел бы выкрутиться с помощью правды».

Но давайте разберемся. Ваша цель как хозяина дома – обезопасить ребенка, себя и соседей. Но вряд ли хоть одна из этих задач будет выполнена, если вы спровоцируете убийцу на агрессию в том самом доме, где скрывается его жертва. Полиция – это организованная, хорошо обученная и отменно вооруженная сила, работа которой заключается в захвате и обезвреживании преступников. Разве стоит увлекаться ненужной бравадой, если вы знаете, что ребенок в безопасности, а вы можете немедленно известить полицию, чтобы она приняла необходимые меры? Даже если вы считаете, что обязаны взять дело в свои руки, правда ставит вас в тактически невыгодное положение. Как вы признавали в другой главе, обсуждая войну и шпионаж, в экстремальных условиях ложь служит лишь еще одним оружием против врагов.

Все это веские аргументы, и я соглашусь с каждым из них. Однако мне кажется, важно учитывать последствия, которые могут оказаться гораздо лучше или хуже тех, которые вы считаете вероятными в данной ситуации. По меньшей мере нельзя исключать вероятности того, что отважный и праведный человек в состоянии переубедить убийцу с помощью правды. Как я упоминал в беседе с Роном Ховардом, не думаю, что данный подход применим абсолютно во всех случаях. Но, на мой взгляд, нам следует хотя бы признать возможным такое развитие событий и отдавать ему предпочтение. Если бы, к примеру, Лао-цзы пригласил этого убийцу на чашку чая, то наверняка убедил бы его раскаяться и сдаться полиции без сопротивления. Такой вариант оказался бы оптимальным для всех.

Ложь и звонок в полицию могли привести к трагедии. А честная конфронтация со злом, возможно, предотвратила бы ее. Полиция могла слишком долго добираться до места, за это время успели бы погибнуть невинные люди. Да, в определенных случаях решительные действия отважного героя избавляют множество людей от страданий. Я не считаю, что большинство людей смогло бы действовать так в экстремальной ситуации, но, по-моему, стоит оставить место и для такого сценария.

Есть большая разница между уклонением от опасности и сопротивлением злу. И то, как мы решаем две эти проблемы, зависит от многих факторов. Если я увижу, как на улице один человек нападает на другого, следует мне уклониться от опасности или дать злу отпор? Если со мной пятилетняя дочь, я, наверное, подхвачу ее и постараюсь унести ноги как можно быстрее. Но если бы я был полицейским, то счел бы своим долгом вмешаться. В любом из этих случаев ложь абсолютно приемлема, поскольку обманные увещевания – это наименее опасное оружие, которое можно применить по отношению к другому человеческому существу. Можно закричать: «Вот и полиция!» или «Эй, тут повсюду камеры. Ты хочешь в тюрьму угодить за то, что собираешься сделать?» Подобный обман помогает разрешить ситуацию без применения физического насилия. Поэтому он и имеет этический и тактический смысл.

4. В беседе с Рональдом Ховардом вы говорили о различии между персональным моральным кодексом и преобразованием социальных норм и институтов. Не могли бы вы более подробно остановиться на этом вопросе?

Влияние социальных систем выходит далеко за рамки такой проблемы, как ложь, и я думаю, преобразование этих норм и институтов дает надежду на улучшение нашей этической жизни. Представьте, к примеру, что молодого белого мужчину ложно обвинили в совершении серьезного преступления и приговорили к пяти годам тюрьмы строгого режима. Предположим, это человек высоких моральных принципов, совершенно далекий от насилия. Он, понятное дело, в ужасе от перспективы оказаться среди воров и убийц. Когда за ним захлопываются ворота тюрьмы, все его устремления сводятся к одному: он не должен нажить себе врагов, чтобы тихо и мирно отбыть свой срок.