Сергей Якуцени - Большая война

Даже «в большом числе стран, далеких от границ России, во всем мире созданы коммунистические „пятые колонны“, которые работают в полном единстве и абсолютном послушании в выполнении директив, получаемых из коммунистического центра».

В общем, враг назван вполне грамотно. Черчилль подчеркнул, что опасность коммунизма растет везде, «за исключением Британского содружества и Соединенных Штатов, где коммунизм еще в младенчестве».

В начале Фултонской речи Черчилль констатировал, что отныне «Соединенные Штаты находятся на вершине мировой силы. Это торжественный момент американской демократии», но и крайне ответственное положение. Противостоят им два главных врага – «война и тирания».

Советский Союз – это главная причина «международных трудностей». Его усиление несет тоталитаризм, власть полицейского государства, политическую тиранию.

Единственный инструмент, способный предотвратить войну и остановить распространение тирании – это «братская ассоциация англоговорящих народов. Это означает специальные отношения между Британским содружеством и Империей и Соединенными Штатами Америки»

Чтобы сдерживать Россию, с ней нужно договариваться под эгидой Организации Объединенных наций и опираясь на военные силы англосаксонского мира.

Это была блестящая речь! В ней бывший и будущий премьер-министр Великобритании лишь по разу использовал слова «Британия» и «Великобритания». Зато «Британское содружество и Империя» – шесть раз, «англоговорящие народы» – шесть раз, «родственные» – восемь. Речь империалиста, но не простого… Империалиста, который очень хочет объединиться с американским дядюшкой. Но и Британия ведь тоже коммунизма не допускает, на нее можно положиться.

Черчилль понимал, что Великобритания, бывшая до войны главной европейской державой, больше таковой не является. Он изо всех сил пытался создать особые отношения у могучих США с их то ли младшей сестренкой, то ли с любимой бабушкой – Британией.

Уинстон Черчилль активно употреблял термины, которые до сих пор эпитеты употреблялись политиками во всем мире лишь в отношении одного государства – Германии Гитлера: «железный занавес» и его «тень, опустившаяся на континент», «пятые колонны» и «полицейские государства», «полное послушание» и «безусловное расширение власти» и т. д.

Используя такой язык теперь в отношении СССР, Черчилль очень умело переключал негативные эмоции американского общества на нового противника.

Капитаны американской политики приняли речь Черчилля восторженно: она отвечала их собственным представлениям. Они сходятся в том, что необходимо поднять уровень жизни в Европе, установить в ней либеральную экономику и демократию американского образца. Везде, включая побежденную Германию. Тогда Европа не услышит советских призывов, ССР не пройдет, «холодная война» будет выиграна.

Так «план Маршалла» становится мощным оружием в холодной войне.

Главный представитель «плана Маршалла» в Европе, посол Гарриман, в 1949 году охарактеризовал весь проект как «огнестрельную операцию». Преемник Маршалла на посту государственного секретаря Дин Ачесон, вспоминал, что «в конечном счете американцы и конгрессмены всегда хотели знать, как действует план Маршалла для блокирования расширения советской мощи и принятия коммунистической экономической и политической организации и структуры».

Но совершенно не факт, что политические элиты Европы так уж захотят принять материальную помощь в обмен на построение либеральной демократии и прочего «щастя».

А раз так, первое дело – пропаганда! Надо обратиться прямо к рядовому европейцу через головы местных политических элит.

Журналисты и кинорежиссеры начали информационную кампанию в рамках программы восстановления Европы и превратили ее к концу 1949 года в крупнейшую пропагандистскую операцию, которую одно государство когда-либо осуществляло по отношению к другим в мирное время.

Информация о том какие замечательные США и как там чудесно живется.

Полуголодные европейцы глотали слюну при виде супермаркетов и пиршеств с пожиранием громадных американских тортов. Они с упоением смотрели на громадные машины, большущие особняки и пляски с бесконечными переодеваниями…Не очень задумываясь о том, что и в самих США не так уж много людей, живущих в таких особняках, ездящих на таких машинах и пожирающих такие торты. И еще меньше задумываясь о том, что в Европе просто не хватит места для таких громадных домов и участков на каждого.

• Как в СССР в конце 1980-х считалось неприличным думать на подобные темы.

В общем, европейцам показали потребительский рай. После нескольких лет жестокости, крови, мучений и лишений он казался особенно привлекательным.

Едва запахло долларами, как министры иностранных дел Франции и Великобритании организовали в Париже Конференцию европейского экономического сотрудничества. С конца июня по конец сентября 1947 года при участии 14 других правительств комиссия подготовила доклад Государственному департаменту об общей экономической помощи, в которой они, на их взгляд, нуждались.

Читая доклад, американцы пришли в ужас. Все европейцы упорно видели только свои проблемы и именно на них просили денег.

Британцы особенно яростно сопротивлялись экономической интеграции с остальной Европой.

Голландцы пытались изо всех сил сохранить свою монополию в торговле…Какая уж тут интеграция!

Австрийцы категорически отказывались реформировать свои железные дороги и свою банковскую систему.

Греки отвергли новую, поддерживаемую планом Маршалла, валюту, поскольку считали золотые соверены единственной действительно надежной формой денежного обмена.

Итальянцы очень огорчались попыткам завести в их страну синтетические ткани.

– Они красивые и дешевые!

– Какой бы дешевой ни была синтетика, итальянские женщины всегда предпочтут одежду из натуральных материалов. Они любят шить ее дома.

– Мы дадим вам консервы!

– Какими бы дешевыми ни были консервы, итальянцы всегда отдадут предпочтение своей национальной итальянской кухне.

– Нужна интеграция! Большие фирмы! Современные производства!

– Маленькие фирмы и традиционные художественные ремесла будут иметь для Италии такое же значение в будущем, какое они имели в прошлом.

В общем, никто ничего реформировать не хотел. Тем более никто никуда не собирался интегрироваться, европейцы просто не умели планировать в масштабах всего континента. Но все просили денег, да побольше. На поддержание на плаву того, что есть. На общую сумму в 28 млрд. долларов.