Карл Юнг - Аналитическая психология [litres]

42 Случай Ницше ставит перед нами следующий вопрос: что открыло ему столкновение с тенью, а именно с волей к власти? Следует ли рассматривать ее как нечто фальшивое, как симптом вытеснения? Воля к власти подлинна или вторична? Если бы конфликт с тенью вызвал поток сексуальных фантазий, то все было бы ясно; однако случилось иначе. « Kern des Pudels » [31] [Букв. «загвоздка» ( нем .).] была не в Эросе, а во власти эго. Отсюда вытекает следующий вывод: то, что было вытеснено, не Эрос, а воля к власти. На мой взгляд, нет никаких оснований полагать, что Эрос является подлинным, а воля к власти – фиктивной. Определенно, воля к власти – такой же великий демон, что и Эрос; она так же стара и первична.

43 Жизнь, подобную жизни Ницше, прожитую до своего фатального конца в согласии с инстинктом власти, нельзя счесть просто фальшивкой. В противном случае нас можно было бы обвинить в том же несправедливом приговоре, который Ницше вынес своему антиподу Вагнеру: «Все в нем фальшиво. То же, что подлинно, скрыто или приукрашено. Он – актер во всех, хороших и плохих, смыслах этого слова». Откуда такое предубеждение? Вагнер воплощает собой другой фундаментальный импульс, который не заметил Ницше и на котором построена вся психология Фрейда. Если мы спросим, знал ли Фрейд об этом другом инстинкте, стремлении к власти, то обнаружим, что он рассматривал его под названием «эго-инстинкта». Однако эти эго-инстинкты занимают в его психологии весьма скромный уголок по сравнению с широко – даже слишком широко – представленным сексуальным фактором. В действительности человеческая природа несет бремя ужасного и бесконечного конфликта между принципом эго и принципом инстинкта: хотя эго – это сплошные барьеры и ограничения, а инстинкт безграничен, оба принципа одинаково сильны. В определенном смысле человеку повезло, что ему «знакомо лишь одно стремленье»; следовательно, с его стороны в высшей степени разумно всячески избегать осознания другого. Ежели такое все-таки произойдет, он пропал: он вступает в фаустовский конфликт. В первой части «Фауста» Гете показал нам, что значит принять инстинкт, а во второй части – что значит принять эго с его странным бессознательным миром. Все незначительное, мелочное и трусливое в нас ежится и отступает перед этим. И для этого есть веские основания: мы вдруг обнаруживаем, что этот «другой» в нас – еще один реальный человек, который мыслит, делает, чувствует и желает все то, что презренно и омерзительно. В этом смысле мы можем схватить этот призрак и, к своему удовлетворению, объявить ему войну. Отсюда вытекают те хронические идиосинкразии, примеры которых сохранила история нравов. Наиболее очевидный пример приведен выше – «Ницше против Вагнера, против Павла» и т. д. Однако даже повседневная жизнь пестрит аналогичными случаями. Благодаря этому хитроумному приему человек может спастись от фаустовской катастрофы, перед лицом которой смелость и сила могут оставить его. Цельный человек, однако, знает, что его злейший враг, даже целое полчище врагов не сравнятся с его худшим противником, «другой самостью», которая живет в его груди. Ницше носил Вагнера внутри ; вот почему он завидовал его «Парсифалю»; хуже того, он, Савл, носил в себе и Павла. Поэтому Ницше был стигматизирован духом; подобно Савлу, он пережил христификацию, тогда как «другой» шептал ему на ухо « Ессе Homo ». Кто же из них «пал перед крестом» – Вагнер или Ницше?

44 Судьба распорядилась так, что один из первых учеников Фрейда, Альфред Адлер, сформулировал концепцию невроза [32] Über den nervösen charakter , 1912. , базирующуюся исключительно на принципе власти. Весьма любопытно и даже увлекательно наблюдать, насколько по-разному выглядят одни и те же вещи с противоположных точек зрения. Рассмотрим основной контраст: если у Фрейда все проистекает из антецедентных обстоятельств в рамках строгих каузальных взаимосвязей, то у Адлера все построено на телеологическом принципе. Возьмем простой пример. Одну молодую женщину начинают мучить приступы тревоги. Ночью ей снятся кошмары, после которых она просыпается с душераздирающим криком, подолгу не может успокоиться, прижимается к мужу, умоляет его не оставлять ее, требует заверений, что он действительно ее любит и т. п. Постепенно у нее развивается нервная астма, а приступы начинают происходить и в дневное время.

45 Фрейдовский метод требует немедленного погружения во внутреннюю каузальность болезни и ее симптомов. Каково было содержание первых тревожных снов? На пациентку нападали разъяренные быки, львы, тигры, злодеи. Каковы ассоциации пациентки? Вот одна из историй, которая произошла с ней, когда она еще не была замужем. Она отдыхала на горном курорте, много играла в теннис, заводила обычные знакомства. В числе таких новых знакомых оказался один молодой итальянец, который превосходно владел теннисной ракеткой, а по вечерам чудесно играл на гитаре. Завязался невинный флирт. Во время прогулки при луне итальянец «неожиданно» дал волю своему темпераменту, немало встревожив этим ничего не подозревавшую девушку. Он одарил ее «таким взглядом», который она не могла забыть. Этот взгляд преследует ее даже во сне; дикие звери, которые гонятся за ней в кошмарах, смотрят на нее точно так же. Но действительно ли этот взгляд исходит только от итальянца? В этой связи весьма поучительно другое воспоминание. Когда пациентке было около 14 лет, ее отец погиб в результате несчастного случая. Он обладал богатым жизненным опытом и много путешествовал. Незадолго до своей смерти он взял ее с собой в Париж, где они, помимо прочего, посетили и «Фоли-Бержер». Произошедшее там произвело на нее неизгладимое впечатление. При выходе из театра ее отца самым возмутительным образом толкнула какая-то размалеванная девица. Девушка испуганно взглянула на отца в ожидании, что он сделает, и увидела тот самый взгляд, тот самый звериный огонь в его глазах. Это необъяснимое «нечто» преследовало ее день и ночь. С тех пор ее отношение к отцу изменилось. Иногда она раздражалась и становилась язвительной, иногда проникалась к нему непомерной любовью. Позже ее начали мучить внезапные и беспричинные приступы плача. Всякий раз садясь с отцом за стол, она давилась едой. Такие случаи обычно сопровождались приступами удушья, из-за которых на один-два дня она теряла голос. После известия о внезапной кончине отца ее охватила невыразимая скорбь, которая затем уступила место приступам истерического смеха. Вскоре, однако, она успокоилась; ее состояние быстро улучшилось, и невротические симптомы практически исчезли. На прошлое была наброшена вуаль забвения. Лишь эпизод с итальянцем всколыхнул в ее сердце нечто, чего она страшилась. Спустя несколько лет она вышла замуж. Первые проявления ее текущего невроза возникли после рождения второго ребенка – именно тогда она обнаружила, что ее муж питает нежные чувства к другой женщине.