Дональд Рамсфелд - Правила Рамсфелда. Как выиграть в бизнесе, политике, войне и жизни

Сила убеждения – это как обоюдоострый меч. Разум и чувства лучше всего скрывать глубоко.

Ответ Бакли застрял у меня в голове на десятилетия. В нем была драма, было содержание и были эмоции. Перед тем как дать ответ на вопрос, он выразил сомнение в точности утверждения репортера, предположив, что оно было сфабриковано, с тем чтобы поставить кандидата в неловкое положение.

Ответ Бакли напомнил мне наблюдение, сделанное профессором, поэтом и писателем Льюисом Сареттом, который был женат на сестре моей матери и у которого был голос, казавшийся мне, тогда маленькому мальчику, волшебным. Однажды он сказал: «Сила убеждения – это как обоюдоострый меч. Разум и чувства лучше всего скрывать глубоко». Эмоции, чувства – это то, что заставляет людей проявлять интерес и подпитывает их энергией. Но именно разум не дает им угаснуть. Когда приводите какой-то аргумент, помните и то, и другое.

Записывайте интервью, чтобы гарантировать точность.

Когда у меня бывали беседы один на один с журналистами, я выработал практику записывать разговор на магнитную ленту. Я часто просил их делать свои собственные записи, чтобы они могли ссылаться на них для подтверждения точности изложения мысли. Когда я был в Пентагоне во второй раз, мы ввели в практику размещение стенографического отчета об интервью на веб-сайте минобороны, после того как статья была опубликована. Журналисты знали это заранее, что, возможно, побуждало их быть особенно осторожными в использовании ссылок на мои высказывания. Ценность такого подхода никогда не была так очевидна до моих дел с Бобом Вудвордом, в чьей третьей книге об администрации Буша мне были приписаны слова, которых я не произносил. Изначально, когда меня попросили посотрудничать с Вудвордом, я отказался. Я неохотно согласился только тогда, когда мне сказали, что это была просьба президента.

Когда книга Вудворда вышла в печать, мы одновременно выпустили полный текст его интервью со мной, о чем я предупредил его заранее. Один блогер не поленился сравнить то, что было написано Вудвордом в книге, с подлинной стенографической записью и пришел к следующему выводу: «Вместо того чтобы заниматься историей, господин Вудворд писал рассказ, в котором материал, собранный им как журналистом, был элементарно дискредитирован подачей его повествования» [26].

Ничто не выглядит так убедительно, как четко сформулированный факт.

Наш мир богат разными мнениями, учеными мужами и прогнозами. Четко сформулированные факты встают на замену гаданию на кофейной гуще, особенно с учетом реального развития ситуации во временном континууме. Гарольд Дженин, бывший президент «Интернэшнл телефон энд телеграф» (ITT), однажды написал: «В английском языке нет слова, которое сильнее всего передает смысл понятия неопровержимости, чем слово “факт”». Он продолжил, отметив, что мало слов используется так неверно. Во многих новостных репотажах и в повседневных разговорах мы видим и слышим фразы типа «очевидные факты», «принятые факты» или «те факты, которые мы знаем». Однако опыт подсказывает, что те «факты» часто оказываются неверными.

Я был ярым сторонником того, чтобы во время пресс-конференций исправлять вопросы репортеров, если они были сформулированы как уже сложившиеся мнения или как «общее понимание». Обычно же то, что происходило на самом деле в ситуации, о которой шла речь, было значительно сложнее.

Доверие исчезает, как всадник на скакуне, а возвращается, как уставший путник.

Каждый руководитель может от случая к случаю столкнуться с дилеммой, когда напечатанная информация о компании или организации не совсем верна, даже если она изложена в позитивных тонах или полезна для того или иного начинания. Иногда это связано с утечками изнутри организации. В других случаях репортер просто ошибся. Независимо от того, чья вина, будет ошибкой относиться пассивно к неточной информации. Предоставление в прессу информации, которая оказывается неточной, разрушит доверие к вам. Если ошибка уже совершена, исправляйте ее как можно быстрее – лучше всего в течение одного часа.

Во времена моей работы в Пентагоне, если кто-то из официальных лиц или членов аппарата, находившихся в помещении, замечал, что я неверно истолковывал какой-то факт, они считали необходимым вмешаться и исправить ошибку или же послать мне записку, чтобы я сам мог это сделать прямо на месте. Некоторым это может показаться не очень деликатным, но будет гораздо неудобнее, если ошибка попадет в печать или на телевидение.

Репутация зарабатывается годами, а потерять ее можно за одну секунду. Лучше всего избежать обвинений во введении прессу в заблуждение, не стесняясь ответить на вопросы словами «я не знаю». Для тех, кто имеет дело с прессой, хорошо бы научиться применять эту фразу. Это облегчает жизнь. Пусть лучше вас считают не очень хорошо информированным человеком, чем лживым и уклончивым.

Бывают моменты, когда просто невозможно рассказать журналистам все, что вы знаете о каком-то деле. «Я как раз занимаюсь тем, что думаю, как не стоило бы отвечать», – именно так я сформулировал свой ответ на вопрос об одной конфиденциальной операции ЦРУ в Йемене во время пресс-конференции в Пентагоне. Точно так же, когда меня спросили о вероятности войны с Ираком, я ответил: «Тот, кто хоть что-то знает об этом деле, ничего не скажет, и тот, у кого есть мозги, тоже ничего не скажет. Отсюда люди, которые что-то говорят СМИ, по определению, это те, кто не знает ничего и кто не имеет ни капли здравого смысла».

Избегайте как заигрывания с прессой, так и ее неприятия. У них своя работа, у вас – своя.

Если корреспондент спрашивает, проводится ли какая-либо военная операция в настоящий момент в какой-то определенной стране (а на самом деле такая операция действительно имеет, имела или могла бы иметь место), то подчас ответ из серии правил Разера типа: «Я знаю, но не могу вам этого сказать», может быть опасным, потому что он воспринимается как подтверждение факта. Лучше всего в такой ситуации постараться избежать подобной ловушки с самого начала. Я обычно в своей практике заранее сообщал журналистам, что не отвечаю на вопросы, проводятся или не проводятся какие-то секретные операции. Как министр обороны я был обязан не говорить и не предпринимать ничего такого, что могло бы нанести вред мужчинам и женщинам в военной форме или сильно затруднить их работу.

К сожалению, не все так понимают это. В Пентагоне и в правительстве в целом есть люди, имеющие доступ к конфиденциальной информации, но неизвестно по каким причинам считающие возможным или удобным для себя разглашать секреты журналистам. Те, кто так поступает, совершают преступление. Они забыли о бдительности и готовы поставить под угрозу жизни мужчин и женщин, находящихся на службе нашей родины. Мы старались следить за тем, чтобы любой, кто раскрывает секретную информацию, был остановлен и наказан, но нам редко удавалось это сделать.