Зигмунд Фрейд - Психопатология обыденной жизни. О сновидении

Слова, обычно используемые в нашем родном языке, защищены, по-видимому, от забывания в условиях нормального употребления. Но совсем иначе, как известно, обстоит дело со словами иностранными. Предрасположенность к их забыванию очевидна для всех частей речи, а начальная ступень функционального расстройства проявляется в неравномерности нашей готовности обращаться к чужеземным словам – в зависимости от нашего общего состояния здоровья и от степени усталости. В ряде случаев забывание опирается на тот же механизм, который был раскрыт нами в примере с именем Синьорелли. Чтобы доказать это, я приведу анализ всего одного, зато крайне показательного случая, когда забыто было иностранное слово (не существительное) из латинской цитаты. Позволю себе изложить этот небольшой эпизод подробно и наглядно.

Прошлым летом я возобновил, путешествуя на вакациях, знакомство с одним молодым человеком, получившим университетское образование и прочитавшим, как я вскоре догадался, некоторые мои психологические работы. В разговоре мы коснулись – уже не вспомнить, почему – социального положения той народности (Volksstammes), к которой мы оба принадлежим; честолюбие побудило моего знакомого посетовать на то, что его поколение обречено, как он выразился, «хиреть», что ему не дано развивать свои таланты и удовлетворять свои потребности. Эту страстную речь он закончил известным стихом Вергилия – тем самым, в котором злосчастная Дидона завещает грядущим поколениям отомстить Энею: «Exoriare…» – и так далее [7] «Энеида», песнь 4; в переводе С. Шервинского – «О, приди же, восстань из праха нашего, мститель». – Примеч. ред . . Вернее, он хотел так закончить, но в точности цитату вспомнить не сумел – и попытался спрятать свой промах при помощи перестановки слов: «Exoriar(e)… nostris ex ossibus ultori». В конце же концов он с досадой сказал: «Пожалуйста, не смотрите столь насмешливо, будто вам доставляет удовольствие мое смущение. Лучше помогите мне. В строке явно чего-то не хватает. Как она, собственно, звучит в подлиннике?» – «Охотно помогу, – ответил я и процитировал латинский текст. – Exoriar(e) aliquis nostris ex ossibus ultori». – «Как глупо позабыть такое слово! – воскликнул он. – Впрочем, вы утверждаете, что мы ничего не забываем без причины. В высшей степени интересно было бы узнать, каким образом я, по-вашему, умудрился забыть это неопределенное местоимение aliquis».

Я с готовностью принял этот вызов, надеясь получить новый вклад в свою коллекцию. «Сейчас мы это узнаем, – сказал я. – Но должен попросить, чтобы вы сообщали, откровенно и не анализируя, все, что вам придет в голову, едва вы сосредоточите свое внимание на позабытом слове без какого-либо определенного намерения» [8] Это распространенный способ восстановления скрытых идеациональных элементов в сознании. См. мою работу «Толкование сновидений». – Примеч. авт . . – «Хорошо. Мне приходит в голову курьезная мысль расчленить слово следующим образом: а- и – liquis». – «Зачем?» – «Не знаю». – «Что вам приходит дальше на ум?» – «Дальше идет так: реликвии, ликвидация, жидкость, флюид… Дознались вы уже до чего-нибудь?» – «Нет, до этого далеко, продолжайте». – «Ладно. – Тут он язвительно усмехнулся. – Еще я думаю о Симоне Трентском, реликвии которого я видел два года тому назад в одной церкви в Тренте. Думаю об обвинении в кровавом навете [9] Симон Трентский – двухлетний мальчик, исчезновение которого было приписано местной еврейской общине; был причислен к лику святых, но в 1965 г. это решение отменили. Кровавый навет – общее название группы сюжетов, связанных с обвинениями евреев в убийстве людей другого вероисповедания; один из поздних примеров кровавого навета – знаменитое «дело Бейлиса». – Примеч. ред . , выдвигаемом как раз теперь против евреев, и о книге Кляйнпауля [10] Имеется в виду книга немецкого писателя Р. Кляйнпауля (Клейнпауля) «Человеческие жертвоприношения и ритуальные убийства» (1892). – Примеч. ред . , который во всех этих мнимых жертвах усматривает новые воплощения, так сказать новые издания Христа». – «Эта мысль не совсем чужда той теме, которую мы с вами обсуждали, когда вы подзабыли латинское слово». – «Верно. Я думаю, далее, о статье в итальянской газете, которую я недавно читал. Помнится, она называлась “Что говорит святой Августин о женщинах?” Итак, что скажете?» – «Я жду». – «Ладно. Теперь будет нечто такое, что уже наверняка не имеет никакого отношения к нашей теме». – «Пожалуйста, воздержитесь от высказывания мнений». – «Да, я уже понял… Мне вспоминается один забавный старичок, с которым я познакомился на прошлой неделе. Настоящий оригинал . Похож на большую хищную птицу. Зовут его, если хотите знать, Бенедикт». – «Что ж, мы имеем, по крайней мере, сопоставление святых и отцов церкви: святой Симон, святой Августин, святой Бенедикт. Одного из отцов церкви, кажется, звали Ориген . Три имени дают детям и поныне, как и имя Пауль, которое входит составной частью в фамилию Кляйнпауля». – «Еще мне вспоминается святой Януарий и его чудо с кровью… [11] Речь о священномученике Януарии, покровителе Неаполя. – Примеч. пер. Вообще, впечатление такое, что все идет как-то уже механически!» – «Погодите. Святой Януарий и святой Августин оба связаны с календарем, это ясно. Однако напомните, в чем состояло чудо с кровью святого Януария?» – «Да вы наверняка знаете. В одной церкви в Неаполе хранится сосуд с кровью святого Януария, и в особый праздничный день в году эта кровь чудесным образом разжижается. Народ чрезвычайно дорожит этим чудом и приходит в сильное возбуждение, если оно почему-либо медлит случиться, как было однажды при французах [12] В январе 1799 г. Неаполь был захвачен французской армией под командованием генерала Ж. Шампионне, который для привлечения на свою сторону местного населения потребовал от клириков городского собора явить чудо святого Януария. После угрозы расстрела чудо действительно совершилось 24 января 1799 г. – Примеч. пер. . Тогда командир – или, может, это был Гарибальди? – отвел в сторону священника, махнул рукой в сторону солдат, выстроенных на улице, и сказал – мол, он надеется, что чудо вскоре совершится. Так и вышло…» – «Что же дальше? Почему вы запнулись?» – «Теперь мне и вправду кое-что пришло на ум… Но это слишком личное и не подлежит огласке… К тому же я не вижу никакой связи и никакой надобности рассказывать об этом». – «О связи предоставьте судить мне. Я, конечно, не могу заставить вас рассказывать о неприятном, однако и вы тогда не требуйте от меня, чтобы я объяснил, каким образом вы забыли слово aliquis». – «Вот как? Значит, настаиваете? Хорошо, я внезапно подумал об одной даме, от которой вполне могу получить известие, очень неприятное для нас обоих». – «О том, что пропущены месячные?» – «Как вы смогли отгадать?» – «Это ничуть не трудно, вы меня достаточно подготовили. Смотрите сами – календарные святые, разжижение крови в определенный день в году, возмущение толпы, когда событие не происходит, недвусмысленная угроза, что чудо должно совершиться, не то… Вы сделали из чуда святого Януария прекрасный намек на нездоровье вашей знакомой». – «Сам того не ведая! По-вашему, из-за этого вот тревожного ожидания я был не в состоянии воспроизвести словечко aliquis?»