Джон Гриндер - Истоки нейро-лингвистического программирования

На долгой извилистой дороге это был очень важный шаг к тому, чтобы прислушаться к созидательной неосознанной мудрости, живущей в каждом из нас. В самом начале своего участия в группе исследователей НЛП я научился относиться с недоверием и избавляться от тех сознательных карт, которые отвлекали мое внимание от этого глубинного голоса, зовущего к более интересной и творческой жизни. Опыт, близкий к суицидальному, был для меня своего рода процессом смерти и возрождения, во время которого старая кожа моего детства была сброшена, чтобы дать возможность родиться новой личности. Оглядываясь назад, могу сказать, что это событие стало началом моего путешествия в НЛП.

На следующий день я позвонил в университет и сказал, что хочу восстановиться на своем курсе. Мне сообщили, что остался один день до окончания регистрации на следующий семестр, начинавшийся через две недели, поэтому я запрыгнул в свой Фольксваген, проехал 70 миль по побережью до Санта-Круза и заполнил все необходимые бумаги. 1Просматривая предлагаемые дисциплины, я выбрал два курса со странно звучащими интригующими названиями. Первый назывался «Шаги по направлению к экологии разума», преподавал его некто по имени Грегори Бейтсон. Вторым предметом была «Политическая экономия Соединенных Штатов», одним из преподавателей которого был молодой доцент Джон Гриндер, сторонник свержения тогдашнего правительства США любыми возможными способами. Похоже, это был именно тот курс, на который каждый уважающий себя студент Санта-Круза стремился попасть. Так, в первый же день возвращения к учебе весной 1974 года я встретил Грегори Бейтсона, а на второй познакомился с Джоном Гриндером.

Это было время свершений в Санта-Крузе, и два этих курса зажгли мое воображение. Присутствие Гриндера моментально повысило уровень моего сознания: очень энергично, с блеском в глазах он говорил об изменении и о создании новых возможностей, постоянно вовлекая в беседу студентов, относясь к ним как к разумным личностям, которым есть что сказать. В разговоре со мной он упомянул, что сотрудничает с гештальт-терапевтом по имени Ричард Бендлер, худощавым длинноволосым парнем, похожим на горца, объявленного вне закона. Дважды в неделю они проводили собрания групп в доме, арендуемом (насколько я помню) Фрэнком Пьюселиком, Лесли Камерон и Джудит ДеЛозье. Я присоединился к обеим группам, пустившись в одиссею глубокой трансформации к самым далеким пределам. 2

Я вспоминаю людей, входивших в НЛП группы в 1974-77 годах: это Джудит и Лесли, а также Джеймс Айхер, Джойс Микалсон, Патрик и Тэрри Руни, и Тревальян. Я жил с Фрэнком Пьюселиком и Полом Картером большую часть этого времени, и они также принимали активное участие в происходившем. Дэвид Гордон и Терри МакКлендон участвовали в более ранних группах, а Роберт Дилтс присоединился к команде в 1976 году, если я правильно помню. Это сообщество, включая Бендлера и Гриндера, представляло собой группу веселых озорников, посвящавших каждый момент своего бодрствования исследованиям, чтению, экспериментированию, творчеству и, главным образом, получению от всего этого удовольствия. Мы на всех скоростях неслись через исследование метамодели, а затем Милтон-модели, опробуя каждую коммуникативную модель, которую только могли придумать, на самих себе, друг на друге, официантках в ресторанах, преподавателях в аудиториях, людях на автобусных остановках и т. д. Фильмы братьев Маркс [9]– я имею в виду Граучо, а не Карла – показывали нам отличные модели возможных способов существования. Мы были молоды, чрезвычайно любопытны и решительно настроены «идти туда, куда еще не ступала нога ни одного мужчины и ни одной женщины».

Главной экспериментальной площадкой ранних групп НЛП были вечерние встречи, проводимые Бендлером и Гриндером. В этих небольших группах собиралось по 12–15 человек, в основном студентов университета Калифорнии. Каждая встреча длилась примерно три часа и проходила по относительно простой схеме. Задавался вопрос о том, кто из присутствующих хотел достичь глубоких внутренних личных изменений этим вечером, затем добровольцы отправлялись в отдельные комнаты. Оставшимся студентам предлагался один отличительный признак метамодели – например, оспаривание опущений. По два студента отправлялись в комнату к каждому добровольцу и с энтузиазмом набрасывались на него с этим единственным вопросом метамодели. Неудивительно, что накал страстей нарастал до тех пор, пока в распахнутой двери не появлялся Ричард Бендлер с видом лихого стрелка с Дикого Запада. Доброволец к тому моменту уже был полностью готов к чему-то (да к чему угодно!), и Бендлер проводил быструю интервенцию, которая обычно показывала, какое огромное изменение произошло. (В то время мы еще не до конца осознавали, с каким потенциалом работали). Я особенно хорошо помню, как смягчались жесткие черты лица Бендлера по мере того, как человек раскрывался, и как искусно Бендлер подводил его к интеграции.

Примерно через 90 минут группы воссоединялись в главной комнате и начинали обсуждать то, что произошло. Во время моего первого года, насколько я помню, Бендлер играл более активную роль, в то время как Гриндер больше наблюдал и делал мета-комментарии процесса. Со временем их преподавательские роли выровнялись. Во время последних 30–45 минут встречи Бендлер обычно неистовствовал по поводу (и по большей части против) психотерапии – об ограничениях всех карт, которые были номинализациями, загонявшими людей в ловушки теорий и отвлекавшими от непосредственного наблюдения и реальных отношений. Иногда Ричард говорил как вдохновляющий проповедник, и его пылкие речи разжигали бушующий огонь в сердце юного студента-психолога. Они побудили меня смотреть сквозь карты и видеть скорее те воздействия, которые карта оказывала на данный эмпирический процесс. Они придавали особое значение процессу сенсорной связи и получению ответной реакции, а также умению жить, выходя за пределы своей карты. Это понятие «мира за гранью слов» поддерживалось многими важными и влиятельными для меня в то время людьми и явлениями – Карлосом Кастанедой, Аланом Уотсом, рок-группой Grateful Dead, Рамом Дассом, медитацией, ЛСД, Джоном Лилли, Джоном Колтрейном [10]и Дж. Спенсером-Брауном. Но в течение тех нескольких драгоценных лет группы Бендлера и Гриндера были ключевым элементом этих исследований.

Оспаривание карт проходило на двух заслуживающих внимания уровнях в те ранние дни. Во-первых, главной целью метамодели была разработка метода составления более полных карт опыта. Идея, конечно, состояла в том, что опущения, искажения и обобщения, происходящие (обычно неосознанно) в процессе репрезентации, приводят к созданию обедненной карты, ограничивающей возможность выбора. Применение метамодели подразумевало разработку более полных и менее искаженных карт, создающих больше возможностей выбора и, следовательно, приводящих к лучшему опыту и лучшим результатам деятельности. Это один из самых важных вкладов метамодели (и НЛП в целом) в ряд различных отраслей лингвистической науки.