Екатерина Калмыкова - Опыты исследования личной истории

McDougall J. The psychosoma and the psychoanalytic process // Int. R.Psycho-Anal. 1974. V. 1. P. 437–459.

Segal H. Notes on symbol formation // Int. J. Psychoanal. 1957. V. 38. P. 391–397.

Target M., Fonagy P. Playing with reality: II. The development of psychic reality from a theoretical perspective // Int. J. Psychoanal. 1996. V. 77. P. 459–479.

Калмыкова Екатерина Семеновна– кандидат психологических наук, старший научный сотрудник лаборатории психологии посттравматического стресса и психотерапии Института психологии РАН, тренинг-аналитик Московского психоаналитического общества, действительный член Международной психоаналитической ассоциации, преподаватель и супервизор программы профессиональной переподготовки по психоаналитической психотерапии в Институте практической психологии и психоанализа, Москва.

Калмыкова Е. С., Кэхеле Х. Изучение психотерапии за рубежом: история и современное состояние // Психологический журнал. 2001. № 4.

Калмыкова Е.С., Мергенталером Э. Нарратив в психотерапии: рассказы пациентов о личной истории // Психологический журнал. 1998. № 5 и № 6.

Калмыкова Е.С., Чеснова И.Г. Анализ нарративов пациента: CCRT и дискурс-анализ // Московский психотерапевтический журнал. 1996. № 2.

Калмыкова Е.С., Падун М.А. Качество привязанности как фактор устойчивости к психической травме // Психологический журнал. 2002. № 5.

Рефлексивный процесс и его отражение в дискурсе // Ситуационная и личностная детерминация дискурса / Под ред. Р. Д.Павловой, И. А. Зачесовой. М.: Изд-во «Институт психологии РАН», 2007. С. 98–123.

Калмыкова Е.С. Анализ в кредит: уступка реальности или бегство от реальности? // Журнал практической психологии и психоанализа. 2001. № 12.

Калмыкова Е.С. Реконструкция психической травмы: восстановление связи времен и событий // Доклад на III семинаре Московского психоаналитического общества в 2003 г.

Калмыкова Е.С. «Все-таки во мне что-то происходит», или Развитие ментализации в жизни и в психоанализе // Журнал практической психологии и психоанализа. 2009. № 1.

Это отнюдь не единственная попытка классификации сюжетов мировой литературы, см., например, работы В. Я. Проппа, К. Букера.

В исследованиях по психотерапии используются различные единицы анализа текста; наиболее употребительными являются: а) так называемые «отдельные мысли» (thought units), используемые в методах SASB и др., б) разнообразные более крупные фрагменты, например, эпизоды взаимодействия (Л. Люборски), рассказ о событии (X. Даль), семантические единицы (воспоминания, рассказы, сновидения – В. Буччи), рассказ о значимых событиях (Silberschatz и др.) и т. п.

Разумеется, пациент сообщает не только подобного рода истории, он рассказывает также свои сновидения, фантазии, делится впечатлениями о различных событиях, не имеющих прямого отношения к нему, и т. д., и т. п. Мы намеренно ограничиваемся рассмотрением лишь историй, повествующих о реальных эпизодах из жизни пациента (по крайней мере, которые сам пациент считает таковыми).

Именно этой точки зрения придерживался 3. Фрейд, развивая свою концепцию Эдипова комплекса: каждый ребенок в возрасте между 3 и 6 годами стоит перед задачей разрешения так называемых «треугольных» (триадных) отношений, испытывая при этом любовь к родителю противоположного пола и ненависть (ревность, зависть) к родителю своего пола.

См. концепцию К. Юнга о коллективном бессознательном и проявлении архетипов в индивидуальном сознании (Юнг, 1994).

Безоговорочное и полное доверие 3. Фрейда, например, к рассказам пациенток привело его к созданию теории развития истерического невроза как следствия сексуального соблазнения девочек отцами. Впоследствии Фрейд отказался от этого представления, обнаружив, что рассказы его пациенток зачастую являются вымыслом, фантазиями, отражающими определенные бессознательные желания.

В нашем исследовании мы намеренно не учитываем те ЭВ, где в качестве «другого» выступает психотерапевт, поскольку эти эпизоды представляют собой совершенно особый феномен (Psychoanalytic process…, 1988): они в большей степени «разыгрываются», осуществляются в непосредственном взаимодействии, а потому не являются «рассказом». Кроме того, мы исключили также и те ЭВ, где «объектом» является собственное Я пациента; в таких эпизодах отсутствует «реакция объекта» и вообще взаимодействие с «другим» как таковое. В выборке «Патриция» встретилось 3 ЭВ такого рода, ЭВ с психотерапевтом отсутствуют (т. е. всего обнаружено 85 ЭВ); в выборке «Студент» ЭВ обоих типов составляют значительную часть всего массива – 24 эпизода из 88.

Например, ряд определений приводится в таких общепризнанных руководствах по дискурс-анализу, как работы Brown, Yule, 1983.

Выбор нами для анализа именно этих сеансов – до и после перерывов в анализе – продиктован следующими соображениями: «Перерывы на выходные и на отпуск в [аналитической] работе стимулировали фантазии переноса; по мере того, как [аналитическая] работа продолжалась, их характер изменялся в соответствии с внутренним паттерном сил и объектных отношений с пациентом» (Rickman, 1950, р. 201). Таким образом, можно ожидать, что сеансы до и после перерывов окажутся особенно информативными в плане проявлений трансферентных реакций пациента в его взаимодействии с аналитиком. Первый опыт эмпирического изучения переноса на материале сеансов до и после перерыва методом ССRТ представлен в работе П. Хименес (Jimenez, 1989).

Более подробные сведения об этом пациенте и различных аспектах его взаимодействия с аналитиком см.: Томэ, Кэхеле, 1996.

Чтобы обнаружить потребность в получении помощи, мы применили правило функционирования дискурса, а именно «правило косвенной просьбы» (Labov, Fanshel, 1977).

Рамки данной статьи не позволяют детально обсудить проблемы аналитической техники и возможность аналитика разрешить такого рода проблему, не нарушая правило абстинентности. Мы хотим лишь указать, что данная стратегия аналитика оказалась вполне успешной, поскольку в ходе именно этого анализа пациент впервые в жизни смог освободиться от своих симптомов.

Ср. указание Яноф-Бульман на начальный момент формирования базисных убеждений – около седьмого месяца жизни.

Обучение занимает от года до полутора при непременном регулярном личном контакте с создателями метода, что существенно затрудняет возможность его применения (особенно в Восточной Европе).

Вместо категории «дезорганизованный тип» в методе прототипов используется категория «смешанный тип», описывающая респондентов, которые демонстрируют приблизительно в равной степени черты «дистанцированного» и тревожного типа.