Лайонел Корбетт - Священный котел. Психотерапия как духовная практика

В периоды личных кризисов одна из целей традиционных духовных практик вроде молитвы – получить совет, руководство из области трансперсонального. Этот совет можно получить также с помощью снов и других спонтанных проявлений бессознательного. Работая со сновидениями, человек пытается узнать точку зрения бессознательного на сложившуюся ситуацию, и это может открыть новый, неожиданный ракурс. Сходным образом практика активного воображения работает как сон наяву, когда человек позволяет спонтанным образам выходить из бессознательного, как будто бы человек видит их на своем внутреннем экране (Hannah, 2001). Этот процесс не похож на визуализацию, управляемое воображение или фантазию; активное воображение сначала позволяет образам возникнуть, а затем реагирует на них. Мы не вмешиваемся в процесс возникновения образов, и этот материал уже не зависит от Эго. В этой работе мы не используем воображение в его обыденном смысле, подразумевая фантазию или чисто субъективное творение разума, не имеющее ничего общего с объективной реальностью. Воображение – это, скорее, форма восприятия. Как отмечал Корбин (Corbin, 1972), mundus imaginalis, или воображаемый мир, поставляет нам информацию, которая так же реальна, как и та, которую дает нам интеллект и наши пять чувств. Метод активного воображения, подразумевающий автономию психических образов, близок тому, как понимали воображение поэты-романтики. Они считали воображение некоей божественной способностью внутри человека. Как говорил Уильям Блейк: «Извечное тело человека есть воображение, сиречь, сам Бог» (цит. по: Frye, 1990, p. 30).

Помогая найти смысл жизненной истории человека, особенно смысл страдания, терапевт работает с духом. Страдание может быть результатом активации кого-то бессознательного материала, например страха быть покинутым, который существовал с самого детства, но только сейчас пробудился под воздействием переживания. Как писал Юнг, стоит только бессознательному открыться, возникает духовное страдание, и мы надеемся, что «из самых глубин психики, породивших силу разрушения, придут и силы освобождения» (Jung, 1932, par. 532). Например, во сне могут появляться мотивы исцеления, принимающие форму откровения. Такой психологический подход не похож на традиционные религиозные подходы к страданию, но сегодня терапевты все чаще и чаще помогают людям справляться с теми трудностями, которыми раньше занимались только священники. В своем эссе, посвященном этой культурной динамике и очень точно озаглавленном «Психотерапевты и духовенство», Юнг пишет, что под эмоциональной проблемой должно пониматься страдание, в котором душа не нашла смысла (там же, par. 497). Причиной страдания может быть духовная стагнация или психическая бесцветность. Тогда задача терапевта – найти нужный смысл, найти что-то, способное придать значение и форму этому состоянию, где нет надежды, любви, веры и понимания собственного существования. Эти качества являются дарами благодати, им нельзя научить или научиться. Ни один метод не способен дать их, так как они зависят только от личного опыта. Юнг отмечает, что в идеальной ситуации людям с такими трудностями нужно обращаться к представителю духовенства, но многие не делают этого потому, что вся идея христианства больше не имеет для них смысла. Призывы верить не помогают и не спасают. В конце концов он обнаружил, что помочь может религиозный взгляд на собственную жизнь, но «религиозный» безотносительно конкретной традиции или того или иного вероучения.

Терапевт должен быть способен переносить напряжение, возникающее между страданием и болью и осознанием их духовного потенциала. Начав говорить об этом слишком рано, терапевт может совершить очень грубую ошибку: человек подумает, что терапевт не способен оценить всю тяжесть его страданий, что он хочет ее преуменьшить, утверждая, что она «пойдет ему на пользу». Духовная позиция может быть механизмом защиты с обеих сторон и использоваться для избегания страдания под маской «трансцендентного состояния». Поэтому человек должен пройти через всю стандартную терапевтическую работу, и только потом настанет время обсуждения духовных вопросов.

Задавая вопрос, имеет ли терапевт законное право заниматься духовными вопросами, нужно помнить о долгой исторической связи между священником и целителем. С древних времен и до зарождения психотерапии как отдельной дисциплины советы в вопросах разрешения экзистенциальных трудностей всегда давали жрецы или священники [72] В книге Левит описаны законы, связанные одновременно со жреческими и целительскими функциями; в Древней Греции жрецы храма Асклепия исполняли обе эти функции; апостолы и проповедовали, и исцеляли. . Но сегодня психологический подход к этим проблемам и подход традиционных религий сильно отличается, в основном в вопросе определения человеческой сущности. Духовные традиции считают всех нас духовными существами, а господствующая точка зрения в психологии говорит нам, что каждый человек – это личность, индивидуальность. Подход к психотерапии, ориентированный на духовность, учитывает обе точки зрения, признавая, что это два разных уровня. Психология развития и психодинамика описывают лишь часть нашей сущности, потому что наше бытие выходит за рамки области их исследования. Терапевт, обладающий духовной чувствительностью, всегда открыт для этого более глубокого измерения, он видит его во всем, что рассказывает другой человек, во всем, что с ним случается, пусть даже терапевт и не рассказывает об этом. Если терапия проводится с чувствительностью к духовному, то вера начинает выполнять функцию контейнера, а это важно, если психологическая проблема рассматривается как призыв Самости повысить уровень осознания. Такое отношение превращает психотерапию в вероисповедание – современную форму древних традиций исцеления души, часть незапамятной традиции слушающих целителей (Jackson, 1992). Вспомним также отмеченное Франклом (Frankl, 1986) различие между терапией, исцеляющей душу, и религией, спасающей душу. Речь идет о двух очень разных проектах; терапевтическая работа никак не привязана к тому или иному богословскому пониманию спасения.

В обсуждаемом нами эссе Юнг спрашивает: что бы произошло, если бы Савла отговорили ехать в Дамаск (см. описание этого в Книге деяний) [73] Савл ехал в Дамаск, чтобы поймать и наказать последователей Иисуса. Он был ослеплен ярчайшим светом и услышал голос Иисуса: «Зачем ты меня гонишь?» В результате этого переживания Савл сам стал апостолом, и его служение радикально повлияло на развитие западной цивилизации. ? Юнг имеет в виду, что дорога в Дамаск была судьбой Савла, его предназначением. Вопрос о судьбе, или о некоей особой личностной цели ( телос ), представляется очень противоречивым. Если эта идея верна, то, значит, страдание необходимо, и нам надо очень осторожно попытаться понять его смысл и намерение. В этой перспективе процесс развертывания личности имеет определенную цель, а жизнь обеспечивает нас опытом (пусть иногда и болезненным), необходимым для процесса индивидуации.