Джон Ричардсон - Мысленные образы. Когнитивный подход

Одним словом:

• Пациенты с левосторонним игнорированием, по-видимому, не испытывают затруднений при воспроизведении объектов или каких-то деталей, расположенных на левой стороне воображаемой сцены, если их внимание направлено на эти детали.

• Известно, что пациенты со зрительным игнорированием плохо рисуют левую сторону циферблата часов, однако игнорирование не выявляется, когда их внимание направляют на одну из сторон воображаемого циферблата.

• Более того, пациенты с левосторонним игнорированием не демонстрируют избирательной потери ориентировки в положении чисел на циферблате, однако испытывают сложности с разглядыванием объектов, расположенных в левой половине эгоцентрического пространства.

Сандерленд делает вывод, что феномен игнорирования в описании сцен определяется не столько неспособностью сконструировать левую сторону зрительного образа сцены, сколько невозможностью извлечь информацию о специфических характеристиках левой стороны сохранного зрительного образа из-за снижения осознанности одной из сторон эгоцентрического окружения, что является отличительной особенностью унилатерального игнорирования.

Тем не менее, последующие исследования показали, что «игнорирование» – это не однородный клинический симптом и что оно может проявляться разными путями и в разной форме (Halligan and Marshall, 1992; Marshall et al., 1993). В частности, многие пациенты, демонстрирующие игнорирование в типично перцептивных заданиях (как, например, вычеркивание линий), не показывают признаков игнорирования в заданиях на репрезентации, таких как описание знакомых сцен или географических мест и объектов (см. B. Anderson, 1993; Bartolomeo, D’Erme and Gainotti, 1994). Напротив, один пациент, которого Гуариглия с соавт. (Guariglia, Padovani, Pantano, Pizzamiglio, 1993) тестировали через 16 месяцев после инсульта, демонстрировал левостороннее игнорирование при попытках описать знакомый городской пейзаж или комнату, которую он только что увидел в первый раз, но не при выполнении других тестов, включавших перцепцию, движение, формирование новых мысленных образов и манипулирование этими образами.

Теоретическая интерпретация случаев зрительного игнорирования усложняется тем, что оно часто является временным симптомом, наиболее ярко проявляющимся в течение нескольких первых недель заболевания или после повреждения мозга (Friedland and Weinstein, 1977). К тому же игнорирование может стать объектом реабилитационных мероприятий, хотя они обычно имеют переменный успех и часто их эффект не переносится на повседневную деятельность пациентов (Robertson, Halligan and Marshall, 1993). В исследовании Бартоломео с соавт. (Bartolomeo et al., 1994) не было ни одного из 60 пациентов с поражением мозга, кто бы продемонстрировал игнорирование в заданиях на репрезентацию при одновременном отсутствии игнорирования в перцептивных заданиях, хотя один пациент, первоначально демонстрировавший игнорирование в обоих видах заданий, не выявил перцептивного игнорирования при повторном тестировании через 8 месяцев. Бартоломео с соавт. утверждают, что этот пациент научился компенсировать перцептивное нарушение и что то же самое могло иметь место и у пациента, о котором сообщал Гуариглия с соавт.

Тем не менее, Бечин с соавт. (Beschin, et al., 1997) описали пациента, демонстрировавшего игнорирование в заданиях на репрезентацию, но не показавшего эффекта игнорирования в перцептивных заданиях в течение всего периода после мозгового поражения, вызванного инсультом. Хотя в первые два месяца после инсульта с ним не проводили официальных тестов, последующие сообщения его жены и медицинского персонала не содержали каких-либо указаний на перцептивные трудности в его обычном поведении. Бечин с соавт. приходят к заключению, что игнорирование на уровне репрезентаций могло отделиться от игнорирования на перцептивном уровне. В частности, они предполагают, что игнорирование в чисто репрезентационных заданиях обусловлено избирательным нарушением активации зрительно-пространственной рабочей памяти на полученную ранее информацию.

В 1980-х годах Косслин предпринял попытку пересмотреть некоторые аспекты своей модели мысленных образов, дополнив ее базовыми мозговыми механизмами и выделив связи между зрительными образами и зрительным восприятием (Kosslyn, 1987). Появление более сложных методов картографического отображения мозга позволило существенно приблизиться к достижению поставленных целей. В 1992 году Косслин и Кениг (Kosslyn and Koenig, 1992) опубликовали уточненный вариант модели, а в 1994 году Косслин более детально описал свою обновленную модель в книге « Образ и мозг». Изменение названия по сравнению с его первой книгой (Образ и сознание, 1980) отражает фундаментальный прорыв современной науки, предоставляющей теперь более мощные средства разработки и проверки психологических теорий.

Рис. 3.10. Предложенная Косслиным «протомодель» зрительного восприятия (Kosslyn, 1994)

В этой книге Косслин использовал несколько иную стратегию, посвятив первую (и большую) половину текста очень детальному теоретическому анализу восприятия на уровне целостного объекта. Он сосредоточился на том, как зрительная система решает пять разных задач, необходимых для идентификации физического объекта: как опознать объект в разных пространственных позициях; как опознать объект с изменяющейся формой; как опознать объект при плохой видимости; как опознать принадлежность отдельного объекта к общей категории; как опознать объекты, включенные в зрительные сцены. Для решения этих пяти задач он предложил «протомодель» с семью основными компонентами (см. рис. 3.10.):

• зрительный буфер, находящийся в затылочной доле и содержащий пространственно организованные паттерны активации;

• окно внимания, заполненное информацией из зрительного буфера, которая отобрана для дальнейшей обработки;

• система кодирования характеристик объекта, которая анализирует физические свойства объектов и входит в состав вентральной системы, или системы «что», выделенной Ангерлейдер и Мишкиным (Ungerleider and Mishkin, 1982);

• система кодирования пространственных характеристик объекта, которая анализирует пространственное расположение и размер объектов и входит в состав дорзальной системы, или системы «где», выделенной Ангерлейдер и Мишкиным (Ungerleider and Mishkin, 1982);

• ассоциативная память, содержащая информацию о физических и концептуальных свойствах объектов, которая открыта для вентральной и дорзальной систем и, по всей видимости, занимает заднюю часть верхней височной доли;