Алексей Шибаев - Психоанализ. Среди Миров, Пространств, Времён…

Пациентка уже через 3 недели после начала анализа устроилась главным бухгалтером в другую фирму, испугавшись, что её денежные ресурсы быстро иссякнут, и нечем будет оплачивать анализ. Там она и завязала роман с местным донжуаном, для «развлечения». Он был старше её примерно на 10 лет, женат, но жена чаще находилась за городом, и у него были «развязаны руки». На работе пациентка ощущала себя преследуемой другими сотрудницами и сотрудниками, но особенно – секретаршей директора фирмы. Ей виделись вокруг злобные интриги, направленные против неё.

Рассказы Герды о многочисленных прежних сексуальных связях демонстрировали её оральную ненасыщаемость и садистическую потребность не столько кастрировать мужчин, бросавшую её от одного мужчины к другому, сколько разрушить всемогущую преследующую грудь. Образ фаллоса совмещался с образом груди, накладывался на него. Её сексуальная активность как бы лишала мужчин магического фаллоса, но и не приводила пациентку к фалличности и к превращению в мужчину=брата=Ленина… ведь стать Лениным значило ещё – стать матерью. На самом деле, в своём внутреннем космосе пациентка только обнаружила, но ещё не приняла, свои пространства, в коих существует разделение мужского и женского. Сильный страх возмездия за принятие любой половой идентичности подталкивал пациентку скорее не к «деланью» = производству мощных защитных иллюзий бесполого мира, а к предпочтению жизни на узком мостке равновесия между границами параноидношизоидных пространств и пространств депрессивных. Причём, лицом Герда всегда находилась к параноидношизоидным пространствам, по которым часто прогуливалась, выныривая из них использовав сексу ализацию и маниакальность (негатив депрессии). Вдобавок к тому – она частично исполняла наказ «Партии и правительства» = своих родителей: жить за брата. Частично – потому, что полностью принять наказ значило убить отца или жить живым мертвецом. Не случайно Герду привлекали фильмы ужасов с расчленениями и мертвецами. Она могла жить в страшном, но знакомом парциальном мире. Другой, не менее мощный вектор её психической жизни – жизнь «на границах», собственно, на шатком мостке к амбивалентности – вёл её к стремлению разглядеть во мне мужчину и отыскать и раскрыть в себе женственность.

По мере развёртывания и углубления реакций переноса в пациентке раскрылось ещё одно внутрипсихическое пространство. Я стал как бы «смешанной» родительской фигурой. Контуры матери и отца в чудовищной совокупляющейся фигуре становились всё более чёткими и выпуклыми. Более рельефно начало проступать имаго отца, наряду с образом преследующей матери-инвалида пациентки (больной бронхиальной астмой, тяжёлой формой гипертонии и ишемической болезнью сердца), всегда дающей дочери советы и указания, как правильно готовить, встречать гостей и т. д., но старающейся всё делать самой, не подпускающей Гк женским домашним делам, постоянно критикующей. Когда Герда (рождённая левшой) в дошкольном и младшем школьном возрасте, пытаясь помочь матери, мыла посуду левой рукой – мать в бешенстве выбегала из кухни. Когда маленькая Герда, выражая сострадание матери или желая похвастать, рассказывала той придуманные ею истории, мать отвечала обычно: «Не может быть, чтобы это ты придумала, это тебе кто-то сказал, или ты где-то взяла». Со своими родителями пациентка никогда не говорила о своей сексуальности и о проблемах любовной жизни. Собственную сексуальность и интерес к сексуальной жизни родителей она воспринимала как свою «нехорошесть» и порочность. В анализе я начал чувствовать себя грандиозным и всемогущим отцом, контролирующим каждый шаг пациентки, претендующим на её сексуальность, соблазняющим, но эмоционально отстранённым и, более того, способным убить Герду, как он «убил» её брата. В аналитическом пространстве Герда испытывала жгущее любопытство к моей личной жизни, чувствовала себя отстранённой и исключённой из моих отношений с моей женой. Она злилась на меня и на мою жену за то, что мы не пускаем её в наши отношения. Пациентка вспомнила о своей ярости к родителям, когда те уединялись. Герда чувствовала себя исключённой из родительских отношений, а сами их отношения она воспринимала как извращённые, злонамеренные, направленные против неё.

Герда требовала и требовала от меня указаний, а я молчал и молчал, иногда проговаривая, что уверен – она сама способна принять решение. Примерно через полгода экспансивность пациентки стала спадать, в её речи стали появляться паузы, она позволила себе не соглашаться с некоторыми моими комментариями. В одном сне пациентка увидела рядом с собой противную вертлявую обезьянку. Обезьянку Гассоциировала с собой, со своим отражением, с собой, всегда играющей какие-то роли. Вместе с её инсайтом к ней пришло чувство неинтегрированности, она стала ощущать себя состоящей из кусочков. В последовавшей затем серии снов Герда видела себя, мчащейся в машине, нарушающей правила дорожного движения: она ехала либо по встречной полосе, либо на красный свет светофора. За мгновение до столкновения с другими машинами она просыпалась в страхе и ужасе. Это был её анализ, нечто абсолютно запрещённое её родительскими имаго, это был я, который вёз её наперекор всем правилам её жизни. Она могла погибнуть. Работая со снами, мы с пациенткой пришли к выводам: Герда по иному начинает осознавать себя, свою жизнь, свои отношения с окружающими. Пациентка не хотела больше играть роли, быть одинаково слитной с каждым, быть членом коллектива, она не хотела больше быть отражением других людей, не хотела подстраиваться под других, не хотела быть вертлявой обезьянкой. Она начала ощущать себя несчастной, обиженной жизнью. Но данный путь оказался абсолютно неизвестен Г. Мы с пациенткой попали в другой пространственно-временной континуум, в другое измерение, в «инаковую», Иную Вселенную– нарциссическую. По прошествии полутора лет пациентка обнаружила, что я тоже не знаю дороги, не знаю, к чему мы придём. Тогда же я не помог ей занять должность главного бухгалтера в новой фирме, образовавшейся от слияния её фирмы с партнёрской фирмой. Ситуация способствовала моей «окончательной и бесповоротной» девальвации. Тут-то Герда заметила меня: оказывается рядом с ней не только средство передвижения, не только машина для интерпретаций, не только её близнец, а Другой человек. И другой может опознаваться не только как другой-репрезентация (< объект ), но может быть уловлен как новый внутренний субъект. Оказывается, отношения Герды с другими могут существовать – не убивая ни других, ни её саму Она смогла получить нарциссическое удовольствие от общения, удовольствие, укрепляющее её чувство самобытности и неповторимости, способствующее интеграции её Самости. Теперь она пожалела меня: как я только справляюсь с такой невозможной работой? – Через два года с момента начала анализа Гсо мной вынырнула на мостик Ps-D, вынырнула способной повернуться лицом к пространствам депрессивной позиции.