Александр Дьяков - Жак Лакан. Фигура философа

В Цюрихе Лакан по-прежнему стремился заручиться поддержкой М. Клейн и предложил ей перевести ее книгу «Психоанализ детей», опубликованную еще в 1932 г. на немецком и на английском языках. Клейн изъявила свое согласие. Однако по возвращении в Париж Лакан перепоручил работу по переводу Рене Дядькину Тот перевел половину книги и передал текст Лакану, не позаботившись о том, чтобы оставить у себя копию. Франсуаза Жирар тем временем также предлагала Клейн выполнить перевод этой работы, только с английского языка. Та отказалась, видимо, памятуя о том, что Лакан уже занимается переводом. В марте 1951 г. Ф. Жирар вышла замуж за Ж.-Б. Буланже, психиатра из Монреаля, увлеченного клейнианскими идеями. В августе того же года Лакан попросил последнего перевести с английского всю вторую половину «Психоанализа детей». Тот принялся за работу и в декабре затребовал у Лакана первую часть, чтобы унифицировать терминологию. Лакан перерыл все свои бумаги в обеих квартирах у рю де Лиль, но рукописи Дядькина не нашел. В январе 1952 г. М. Клейн узнала от Ф. Жирар о действиях Лакана и утратила к нему всякое доверие. С тех пор она поддерживала Д. Лагаша.

Помимо психоанализа, Лакан в те годы живо интересовался историей национал-социализма. От Жана Делая, выступавшего экспертом на Нюрнбергском процессе, он в подробностях узнал историю жизни Рудольфа Гесса. Он даже собирался написать на эту тему статью для « Critique », но, как и до многого другого, руки до нее не дошли.

В 1949 г. Лакан познакомился с Клодом Леви-Стросом, только что издавшим свою книгу «Элементарные структуры родства». Знакомство состоялось за ужином у А. Койре. Очень скоро между двумя учеными мужами возникла дружба, основывавшаяся не столько на сходстве научных взглядов, сколько на увлечении искусством. Когда Леви-Строс развелся со второй женой и остро нуждался в деньгах, Лакан купил у него половину его роскошной коллекции индийских редкостей. Лакан, Леви-Строс и Мерло-Понти часто завтракали в Житранкуре. О психоанализе почти не говорили; все разговоры вращались вокруг литературы и изящных искусств. С Мерло-Понти Леви-Строс был знаком еще с 1930 г., когда они работали в одном лицее. На ужине у Лакана Леви-Строс познакомился со своей третьей женой, Моник Роман, подругой Сильвии, бывавшей на сходках у Лейриса. Они поселились на улице Нотр-Дам-де-Лорет. Однажды вечером к ним заглянул Лакан, который на глазах изумленных хозяев съел невиданное количество тортинок.

Леви-Строс познакомился с трудами Фрейда еще в лицее. Отец его друга, Марсель Натан, был переводчиком нескольких трудов венского мыслителя. Позже, во время своего пребывания в США, Леви-Строс познакомился с Раймоном де Соссюром, исполнявшим в Нью-Йорке функции атташе по культуре. В своих статьях Леви-Строс сравнивал психоанализ с шаманизмом, утверждая, что в западных обществах «психоаналитическая мифология» выполняет системную функцию коллективной интерпретации. Лакан был ошеломлен его идеями: он наконец нашел то, что позволяло вдребезги разбить фрейдовский биологизм.

Лакан изо всех сил стремился вывести психоанализ из «гетто» и придать ему характер социальной нормы. 29 мая 1950 г. на конференции франкоязычных психоаналитиков он сделал совместный с М. Сенаком доклад, в котором говорилось о новых перспективах, которые открывает применение психоанализа в криминалистике.

Ни преступление, ни преступник не являются объектами, которые можно было бы помыслить вне их социологической референции.

Сентенция: именно закон порождает грех, остающийся таковым вне эсхатологической перспективы Милости, в которой его сформулировал святой Павел [122] Lacan J. Cénac. Introduction théorique aux fonctions de la psychanalyse en criminology // revue française de Psychanalyse. 1951. T. XV. № 1. P. 8. .

Психоанализ точно так же апеллирует к признанию субъектом истины о себе и находит оптимальную форму высказывания этой истины в психоаналитическом диалоге. Реальность преступления, сколь бы конкретной она ни была, всегда выражается в символической форме, а символический язык с присущими ему структурами опять-таки наилучшим образом анализирует психоанализ. Но, ирреализуя преступление, психоанализ, в отличие от традиционной криминологии, не дегуманизирует преступника. Таким образом ему удается обратиться к реальности преступления, тогда как критикуемое Лаканом и Сенаком использование при дознании наркотиков позволяет обнаружить лишь реальность преступника. Психоанализ, кроме того, способен реструктурировать сами социальные функции криминологии, обратившись от вертикального структурирования общества к горизонтальному плану ассимиляции индивидов. Лакан, как мы видим, по-прежнему развивает идеи, сформулированные им после первого посещения Англии.

Франция в послевоенные годы занимала особое положение в психоаналитическом движении: за годы Оккупации она потеряла связи с международным движением и, как выяснилось, выработала свой собственный взгляд на положение вещей. Кроме того, психоанализ здесь примыкал к психиатрии, что не считалось сколько-нибудь обязательным в США. В 1947 г. Анри Эй предложил создать международную ассоциацию, целью которой была бы организация периодических мировых конгрессов по психиатрии. Первый такой конгресс состоялся осенью 1950 г. и выявил многочисленные расколы и противостояния. Демократически мыслящий Эй пригласил на конгресс даже «отлученных» МПА юнгианцев и адлерианцев.

Эй попросил представить психоаналитическое движение лидера Чикагской школы Ф. Александера, который заявил, что «героические» времена психоанализа ушли в прошлое, что движение признано во всем мире и что пора подвергнуть фрейдизм прагматической ревизии, превратив психоанализ в один из видов психотерапии. Против него выступил Р. де Соссюр, посвятивший свою речь понятию «прелогической психики» (mentalité prélogique). Невротический конфликт, утверждал Соссюр, представляет собой столкновение между прелогическими секторами психики и рациональностью, и Фрейда рано списывать со счетов. Д. Лагаш подчеркнул, что чикагский прагматизм носит более стратегический, нежели тактический характер, и что эксперименты с прерыванием или сокращением времени психоаналитического сеанса хотя и весьма любопытны, но наносят ущерб контакту аналитика и анализанта. Лакан упрекнул Соссюра в недостатке чувства юмора и в излишнем увлечении идеями Пиаже. Гораздо интереснее, заявил он, обратиться к языковым значениям, функционирующим на уровне субъекта, но без его ведома. Он обозначил новые ориентиры:

К чему основываться на обманчивых объективациях структуры, когда перед нами открывается совершенно иной метод: обыкновенная диалектика на уровне частных влечений субъекта, где одни лишь значения, включенные в язык, своей силой мобилизуют образы, без его ведома определяющие его поведение и явно руководят даже органическими функциями? [123] actes du Congrès “Psychothérapie, psychanalyse”. – P.: Hermann et Cie, 1952. Vol. V. P. 104.