Array Коллектив авторов - Лев Толстой в зеркале психологии

– То есть, человек может не искать смысл, не понимать его, а жить в соответствии с ним. Герои ваших книг восхищаются цельностью представителей народа, не определяющих смысл своей жизни, но чувствующих его.

– Это другой подход к жизни – не общественной, а роевой. Если же человек выходит из этого «роя», начиная свой путь, он должен искать высший смысл его жизни, который определен Богом.

Человек может жить для общества или в соответствии с Богом. Почему же Толстой так клеймит первых и превозносит вторых? Типичные представители первого и второго направлений — Алексей Каренин и отец Сергий.

Каренин работал на благо общества, или, по крайней мере, считал, что работал. Возможно, это один из вариантов введения себя в заблуждение. Но, наряду с решением псевдообщественных, а иногда даже эгоистических проблем (как было в случае с иноверцами), в нем просыпается искра божия. И она разгорается тем сильнее, чем быстрее падает авторитет Каренина как государственного человека. Враги, желая раздавить его, открыли ему новый путь – путь спасения души, на который он окончательно ступил, забрав у Вронского никому не нужную Анечку — дочь Анны.

Отец Сергий, бывший лихой офицер с непомерной гордыней, не выдержав общественного презрения как будущий муж царской фаворитки, уходит в монастырь. Но и там он, усиленно служа Богу, на самом деле губит душу. Он служит не искренне, а чтобы доказать самому себе и окружающим свою святость. Но этот мотив от него скрыт. Он испытывает сильнейшее искушение, а потом к нему приходит просветление. Он ясно понял, как ему жить, и с кого брать пример.

По характеру и темпераменту эти люди различны. Резкий, подвижный Сергий и флегматичный, спокойный Каренин. Кстати, есть один вид темперамента, особенно не уважаемый Толстым — сангвинический (хотя своего отца он тоже описывал как сангвиника). В устах Толстого «сангвиник» означает «пустой малый», несерьезный, самовлюбленный, во всем себе потакающий. Например, Стива Облонский, который быстро забыл погибшую сестру и ту роль, которую сыграл в этом Вронский. Не простил, а забыл. Вронского Толстой тоже не вполне уважает, хотя и признает, что ему выпало тяжкое испытание, из которого, как из центра перекрестка, он может направиться куда угодно или вообще расстаться с жизнью. Вронский остается наедине с его проблемами, хотя догадывается, что самостоятельно справиться с ними он вряд ли сможет.

– Вы писали, что нельзя жить без идеала. Что такое идеал?

– Идеал можно сравнить с фонарем, освещающим людям путь в темноте. Свет фонаря освещает дорогу, но «догнать» его люди не могут, ибо он всегда впереди. Для жизни необходим идеал. А идеал – только тогда идеал, когда он совершенство . Направление только тогда может быть указано, когда оно указывается математически, не существующей в действительности прямой.

– Но вы также утверждали, что чувства правды, красоты и добра независимы от степени развития. И что мы видим свой идеал впереди, когда он стоит сзади нас. Я совсем запуталась.

– Путаница происходит оттого, что люди хотят пережитое поставить опять идеалом. А идеал есть гармония. Родившись, человек представляет собой первообраз гармонии, правды, добра и красоты, а затем жизнь его идет так, что каждый шаг и каждый час грозит этой гармонии нарушением и не дает надежды восстановления нарушенной гармонии.

– Как же его тогда можно достичь?

– Самая большая ошибка в том, чтобы думать, что узнав путь к идеалу, вы можете достигнуть его. Если бы идеал был достижим, он бы не был идеал, и если бы люди достигли его, жизнь бы кончилась. Идеал всегда недостижим, но из этого не следует, что надо махнуть на него рукой и не следовать ему. Надо все силы прилагать на все большее и большее приближение к нему.

– Тогда остается ли идеал постоянным в течение жизни человека?

– Он не остается неизменным. Изменяются обстоятельства жизни, меняются нравственные ориентиры – корректируются представления об идеале. В противном случае он перестает «работать», вдохновлять людей на достижение высоких целей. Но опасно путать вечные идеалы и идеалы устаревшие. Опасность эта особенно велика именно в наше время, когда старые правила жизни, старые идеалы жизни разрушены для большинства людей, а новые правила и новые идеалы не только не признаются общественным мнением, но, напротив, выставляются чем-то смешным и даже вредным.

– А как вы чувствовали это изменение?

– Я, как очень увлекающийся человек, прошел в моей юности через постепенный ход удовлетворения похоти. Но у меня, как и у всех молодых людей нашего времени, были очень определенные правила и идеалы. Правила были очень глупые, аристократические, но они сдерживали меня. Для меня, например, мысль о том, чтобы пить с мужиками и кучерами водку или перед людьми выказать свое пристрастие к крестьянской девушке, было так же невозможно, как украсть или убить. Идеалы же жизни были такие, при которых я должен был продолжать жизнь, которую вели отец и дед, то есть составить себе видное и уважаемое общественное положение. Для этого я должен быть утонченно образован, как они, и так же мнимо благороден. Идеалы теперь кажутся мне дикими, но они были во мне так тверды, что удерживали меня от многого и отвлекали от всего того, что мешало достижению их.

– Разве сложно принять идеалы, способствующие развитию личности?

– А вы как думаете? Положение очень многих молодых людей страшно именно потому, что они не признают никаких ни правил, ни идеалов. И потому, как на рельсах, они катятся под крутую горку похотей и неизбежно вкатываются в вечно одно и то же болото, из которого почти нет выхода, – женщины и вино. Спасение от такого положения есть только одно: остановиться, опомниться, оглянуться и найти в себе идеалы, то есть то, чем хочешь быть.

– Это сложно. Проще подчиниться требованиям общества, потому что сразу увидишь, как люди тебя оценивают.

– В соответствии со своими идеалами человек и оценивает людей – соответствуют те их идеалам или нет, и в какой степени. Многие так называемые «светские молодые люди» рассуждают как Николай Иртеньев.

«Род человеческий можно разделять на множество отделов — на богатых и бедных, на добрых и злых, на военных и статских, на умных и глупых и т. д., и т. д., но у каждого человека есть непременно свое любимое главное подразделение, под которое он бессознательно подводит каждое новое лицо. Мое любимое и главное подразделение людей в то время, о котором я пишу, было на людей comme il faut и на comme il ne faut pas 3 3 Порядочных и непорядочных. . Второй род подразделялся еще на людей собственно не comme il faut и простой народ. Людей comme il faut я уважал и считал достойными иметь со мной равные отношения; вторых — притворялся, что презираю, но, в сущности, ненавидел их, питая к ним какое-то оскорбленное чувство личности; третьи для меня не существовали — я их презирал совершенно. Мое comme il faut состояло, первое и главное, в отличном французском языке и особенно в выговоре. Человек, дурно выговаривавший по-французски, тотчас же возбуждал во мне чувство ненависти. Второе условие comme il faut были ногти — длинные, отчищенные и чистые; третье было умение кланяться, танцевать и разговаривать; четвертое, и очень важное, было равнодушие ко всему и постоянное выражение некоторой изящной, презрительной скуки».