Array Коллектив авторов - Лев Толстой в зеркале психологии

Но несносная лошадка, поравнявшись с упряжками, несмотря на все мои усилия, остановилась так неожиданно, что я перескочил с седла на шею и чуть-чуть не полетел».

– Так же бывает, когда хочется поделиться своими идеями, мыслями.

– Удивительное дело! Стоит только рассказать, как-нибудь раскрыть людям то доброе, которое чувствуешь, делаешь или хочешь делать, и тотчас же та внутренняя сила и радость, которую давало это сознание добра, – исчезает. Точно как выпущенный пар из паровика.

– А если делаешь для Бога?

– Если делаешь для Бога, то делай только для Бога. Держи тайну с Богом, и он поможет тебе. Как разболтал людям, он отворачивается от тебя. Ты, мол, сказал людям, от них и жди помощи.

– Когда человек хочет быть добрым, он долго может оставаться в этом состоянии?

– Несмотря на желание быть добрым, против воли прорывается непрестанная ненависть.

– А если хочешь служить людям?

– Как меняется взгляд на жизнь, когда живешь не для себя, а для других! Жизнь перестает быть целью и делается средством. Несчастие делает добродетельным – добродетель делает счастливым – счастье делает порочным. Поэтому нужно соблюдать меру. Нет ничего тяжелее, как видеть жертвы, которые для тебя делают люди, с которыми ты связан и должен жить. Особенно тяжелы жертвы, которых не требуешь, и от людей, которых не любишь. Самая обидная форма эгоизма – это самопожертвование.

Это заметил Николай Иртеньев: «Вследствие этих и многих других беспрестанных жертв в обращении папá с его женою в последние месяцы этой зимы, в которые он много проигрывал и оттого был большей частью не в духе, стало уже заметно перемежающееся чувство тихой ненависти, того сдержанного отвращения к предмету привязанности, которое выражается бессознательным стремлением делать все возможные мелкие моральные неприятности этому предмету».

– Иногда противоречивость поступков и состояний определяется темпераментом человека.

– О, да. В юности иногда мне хотелось смеяться и подпрыгивать, хотя за пять минут до этого хотелось плакать.

– Бывает, что люди слишком большое внимание направляют на один предмет или человека, выпуская из виду окружающее пространство.

– Николенька Иртеньев попадал в подобные ситуации: «…я встал, но уже не был в состоянии поклониться, и, выходя, провожаемый взглядами соболезнования матери и дочери, зацепил за стул, который вовсе не стоял на моей дороге, – но зацепил потому, что все внимание мое было устремлено на то, чтобы не зацепить за ковер, который был под ногами».

– Ваши герои часто испытывают противоречивые чувства?

– Часто. Например, в повести «Детство» Николенька вызывает на откровенный разговор своего брата Володю:

«Ты не хочешь спать, ты притворялся! — закричал я, заметив по его блестящим глазам, что он нисколько не думал о сне, и откинул одеяло. — Давай лучше толковать о ней. Не правда ли, что прелесть? Такая прелесть, что скажи она мне: „Николаша! Выпрыгни в окно или бросься в огонь“, ну, вот, клянусь! — сказал я, — сейчас прыгну, и с радостью. Ах, какая прелесть! — прибавил я, живо воображая ее перед собою, и, чтобы вполне наслаждаться этим образом, порывисто перевернулся на другой бок и засунул голову под подушки. — Ужасно хочется плакать, Володя».

В повести «Детство» Николенька также испытывает противоречивые чувства в ситуации расставания с матерью: «Мне очень, очень жалко стало матушку, и вместе с тем мысль, что мы точно стали большие, радовала меня». «Выехав на большую дорогу, мы увидали белый платок, которым кто-то махал с балкона. Я стал махать своим, и это движение немного успокоило меня. Я продолжал плакать, и мысль, что слезы мои доказывают мою чувствительность, доставляла мне удовольствие и отраду».

– Человек может поневоле заражаться эмоциями тех людей, которых сам же и осуждает?

– Он может даже испытывать от этого удовольствие. Страшно утратить собственную чистоту и силу в постоянных столкновениях с ничтожеством и грязью – а приятно.

– А противоположная ситуация бывает?

– Да. Например, с тех пор, как Нехлюдов понял, что дурен и противен он сам себе, с тех пор другие перестали быть противны ему.

Иногда противоречивым бывает восприятие человека и его привязанностей: «Николенька Иртеньев долго смотрел на Машу, которая, лежа на сундуке, утирала слезы своей косынкой, и, всячески старался изменять свой взгляд на Василья. Он хотел найти ту точку зрения, с которой Василий мог казаться ей столь привлекательным. Но, несмотря на то, что Николенька искренно сочувствовал ее печали, он никак не мог постигнуть, каким образом такое очаровательное создание, каким казалась Маша в его глазах, могло любить Василья».

– Человек может совершенно сознательно колебаться между двумя выборами, разнонаправленными, но прилагаемыми к одному объекту?

– Это сложно. В молодости я был большим землевладельцем. Мне было приятно чувствовать свою власть над большою собственностью. Но, будучи восторженным последователем Герберта Спенсера я был неприятно поражен его заявлением о том, что справедливость не допускает частной земельной собственности.

– Раздираемый противоречиями, человек может совершить дурной поступок. А совершив один дурной поступок, он легче совершит и другие.

– Нет. Дурной поступок только накатывает дорогу к дурным поступкам; дурные же мысли неудержимо влекут по этой дороге.

– То есть, намерения иногда опаснее самого поступка и его последствий?

– Даже если поступка дурного не было, могло быть то, что много хуже такого поступка: те мысли, от которых происходят все дурные поступки. Поступок можно не повторить и раскаяться в нем, дурные же мысли родят все дурные поступки.

– Герои ваших произведений тоже противоречивы. Мне кажется, что литературный герой должен быть понятен читателю, а противоречия затрудняют этот процесс.

– Тогда это не герой, а типаж. Я всегда мечтал написать художественное произведение, в котором бы показал текучесть человека, то, что он, один и тот же, то злодей, то ангел, то мудрец, то идиот, то силач, то бессильнейшее существо. Человек не может быть однозначно хорошим или плохим. Нельзя в одном месте поднять уровень пруда.

– Каков второй вид парадоксальных ситуаций?

– Борьба мотивов. Когда я говорил про свое впечатление Ляпинского дома моим друзьям и знакомым, все выражали одобрение моей доброте и чувствительности и давали мне понимать, что зрелище это так особенно подействовало на меня только потому, что я, Лев Николаевич, очень добр и хорош. И я охотно поверил этому. И не успел я оглянуться, как вместо чувства упрека и раскаяния, которое я испытал сначала, во мне уже было чувство довольства перед своей добродетелью и желание высказать ее людям.