Джастин А. Франк - Трамп на кушетке. Что на самом деле в голове у президента

Линия обороны начинается с имени Трампа, написанного на двери его комнаты в летнем лагере, тянется до «Трамп Тауэр» и других сооружений, носящих его имя, и простирается до канала Fox News, который президент Трамп сделал любимым и доверенным компаньоном в своем «психическом убежище». Но такое убежище в абсолютном смысле подсознательно. Трамп строит внутреннюю стену, защищающую от символических захватчиков, и проецирует ее на другую, вполне реальную стену, которую он обещает построить на границе с Мексикой. Его страх перед гонителями так велик, что он должен постоянно оставаться начеку, присутствовать в кабельных новостях с угрозами и елейными заверениями и ограничивать свой сон до минимума.

Эти качества в какой-то степени свойственны каждому: многие из нас прячутся от угроз многоликого мира в сравнительно однородном мире кабельных новостей, хоть и на разных каналах. Но большинство не проводит столько времени в своих «психических убежищах», как президент Трамп. Он делает свое убежище физически ощутимым, буквально удаляясь в него каждое утро, пока смотрит передачу «Фокс и друзья» на канале Fox News. Похожее убежище есть у него и в «Трамп Тауэр», так что наряду с внутренним укрытием имеются и реальные, из стекла и бетона. Думаю, то же самое относится к его одержимости строительством пограничной стены: это физическое отражение внутреннего процесса, формирующего его «психическое убежище». Он отгораживается стенами от неприятных и угрожающих вещей.

В крайних случаях человек с хорошо подготовленным внутренним убежищем не только стремится избегать контактов с другими людьми, но и вообще уходит от реальности, поскольку она слишком тревожит его. Хотя внешнее проявление надежного «психического убежища» может создавать впечатление силы и властности, наблюдатели интуитивно понимают, что вся конструкция основана на слабости, страхах и беспокойстве. Потребность в ней вызвана необходимостью убеждать себя в собственной силе и в самом своем существовании. Остается лишь гадать, могли ли наиболее прозорливые члены республиканского избирательного собрания, которые выбрали Трампа, почувствовать это. Возможно ли, что они не восставали против него не только из страха перед возмездием – что вполне обоснованно, – но также из-за ощущения его слабости, скрытой за стенами убежища? Осознавали ли они, что столь энергичная защита может не выдержать прямой конфронтации и рухнуть, распавшись на множество фрагментов былой личности?

Блэр описывает NYMA как почти идеальное решение для юного Дональда: «Он впервые оказался в таком месте, где поощряли соперничество и агрессивность, вместо того чтобы подавлять их, – пишет она. – Наконец-то Дональд попал туда, где победа имела реальное значение, и он посвятил себя тому, чтобы во всем стать лучше остальных». Хотя трансформация беспокойства и озабоченности – не то же самое, что сублимация, структура NYMA поставила перед юным Дональдом четкие границы. Они, по меньшей мере, позволили ему превратить тревогу в нечто менее деструктивное, не препятствуя его основной страсти – побеждать и доминировать. Агрессивность осталась, но ее можно было направлять, а не растрачивать попусту.

«NYMA поместила Дональда в «систему иерархии и авторитарной дисциплины, – пишет Д’Антонио. – Среди преподавателей было много ветеранов Второй мировой войны, привычных к физической и психологической жестокости». Некоторые однокурсники Дональда были гораздо лучше знакомы с жестокостью мира, чем сын богатого торговца недвижимостью из Квинса. «В кадетском корпусе NYMA числились сыновья мафиози и ребята, чьи отцы служили латиноамериканским диктаторам», – добавляет Д’Антонио. Не будет натяжкой сказать, что задача NYMA отчасти состояла в том, чтобы упорядочить склонность к соперничеству и агрессии, перенятую подростками у своих отцов, которые далеко не всегда замечали эти качества, зеркально повторенные в сыновьях. Студенческий корпус, безусловно, поощрял культ насилия. Д’Антонио отмечает, что «в выпускной год Дональда ритуальная дедовщина в училище так процветала, что одного первокурсника госпитализировали, после того как старший отхлестал его тяжелой цепью». Далее он приходит к выводу: «Кроме подтверждения того, что агрессивное притеснение было принято всегда и везде, NYMA укрепило представление Трампа о победе в конкурентной борьбе как главной цели в жизни».

«Психическое убежище» замораживает личность и ограждает ее от изменения, развития и взросления.

В изложении Блэр, перенос агрессивной тяги к соперничеству Трампа оказался лишь частично успешным. Тед Ливайн, его сосед по комнате на первом курсе, заметил, что, хотя Дональд многим нравился, «у него никогда, никогда не было по-настоящему близких друзей». Ливайн связывал это с тем, что «он слишком жаждал соперничества, а с другом ты не всегда соперничаешь. Он как будто выстроил вокруг себя защитную стену и никого не подпускал близко. Не то чтобы он никому не верил, но он никому не доверял». Ливайн определил черту, которая с тех пор характеризовала отношения Трампа с другими людьми. Поскольку Дональд не разбирался в людях, представление о том, что все в жизни связано с победой или поражением, стало преобладать в его жизни.

Он конкурировал даже со своим отцом в семье и в бизнесе. Близкие родственники – единственные, кто получил мандат на его доверие, пишет Блэр со слов Ливайна. Трамп так подозрителен, что если кто-то пойдет против него – даже если это избранник сердца, – он тут же отдалится от этого человека и нанесет ответный удар. Доверие для него – временное обстоятельство, если речь не идет о членах семьи.

Наблюдения Ливайна за Трампом периода обучения в военной школе сводятся к описанию самовлюбленного человека, защищенного стенами «психического убежища», где он предавался фантазиям о своем всемогуществе. Добровольное уединение оставляло его наедине с грандиозными мечтами. В защитном пузыре, амортизированным подушками богатства и планов о великом коммерческом будущем, Дональд формировал свои представления о власти и превосходстве.

Единственным человеком в NYMA, способным проткнуть этот пузырь, был инструктор Тед Добиас, который рассказал Блэр, что Трамп «сразу же привлек мое внимание, потому что был довольно агрессивным, но хорошо обучаемым». По словам Добиаса, его заинтересовало, что Дональд «очень уверен в себе, но умел слушать». Добиас также признавал врожденные спортивные способности Трампа и помог ему достичь успехов в нескольких дисциплинах. Единственным темным пятном в спортивной карьере Трампа в NYMA был внезапный уход из футбольной команды в первый же год, что вызвало недовольство однокурсников. Согласно Карнишу и Фишеру, Трамп расстался с командой, «потому что ему не нравился главный тренер, и это чувство было взаимным». Ливайн предположил, что «тренер был груб с ним», и Трамп «воспринял это как личное оскорбление». В прочих ситуациях его конкурентный дух не встречал препятствий. Добиас говорил Д’Антонио, что «Трамп был первым во всем, включая очередь в столовую». Теперь уже будучи президентом Дональд Трамп отодвигает локтями других лидеров НАТО, чтобы занять центральное место на групповой фотографии.