Авантюристы, иллюзионисты, фальсификаторы, фальшивомонетчики

Факир подходит к лестнице, и в цирке дают полный свет. Зрители видят, что ступеньки — это персидские и турецкие сабли, вставленные вместо перекладин и повернутые своими остро отточенными лезвиями вверх. Лон-го раскланивается, поднося руку к сердцу и лбу. Публика приветствует его продолжительными аплодисментами. Факир снимает халат и туфли, засучивает шаровары, обнажая ноги до колен. Ассистенты помогают ему надеть тяжелую железную кольчугу «байдану» и иранский шлем — шишак с наконечником. Энергичным рывком Лон-го выдергивает из лестницы одну из сабель и, словно бритвой, разрезает ею на куски лист бумаги. Затем так же демонстрирует остроту других клинков. Жестом факир приглашает зрителей удостовериться в том, что все сабли-«перекладины» остро отточены. Подростки перепрыгивают через барьер манежа и устремляются к лестнице. Ассистенты подают им сабли, и один неосторожный, но наиболее дотошный и любопытный юнец ранит себе палец…

Последние приготовления к восхождению на лестницу. На острие шлема ставится зажженная керосиновая лампа, сбоку, через плечо, факиру навешивают колчан со стрелами. Лон-го берет в руки изогнутый лук с туго натянутой тетивой. Артисту завязывают глаза плотной шерстяной тканью. Из-под купола цирка на двух толстых шнурах униформисты опускают обруч, затянутый бумагой с изображением дракона. Оркестр исполняет вальс. Под его аккомпанемент факир, переступая босыми ногами с одной сабли-перекладины на другую, не спеша поднимается вверх. Две ассистентки медленно раскачивают стремянку из стороны в сторону, усложняя и без того трудное и рискованное восхождение.

С замиранием сердца зрители следят, как легко, сохраняя баланс, будто по простой деревянной лестнице, поднимается человек по этой необычной стремянке. Достигнута последняя «ступенька». Лон-го ставит на нее ногу и достает из колчана стрелу. В ее наконечнике спрятан металликум — горючая смесь. Поднеся наконечник к губам, будто совершая обряд, Лон-го слюной смачивает смесь, и она вспыхивает. С завязанными глазами факир целится в заклеенный бумагой обруч с изображением дракона и спускает стрелу с тетивы. Точно в цель! Стрела поджигает бумагу, она вспыхивает и мгновенно сгорает, оставляя лишь остов обруча.

Под аплодисменты и крики зрителей факир медленно опускается по острым перекладинам. Ассистенты снимают с него шишак с водруженной на нем лампой, помогают освободиться от кольчуги, снимают с глаз повязку. Аплодисменты разгораются с новой силой, и молодой красивый артист раскланивается со зрителями.

Затем Лон-го удаляется за кулисы, чтобы быстро переодеться и подготовиться К следующему номеру. Гремит оркестр, в публике громко переговариваются, делясь впечатлениями от только что виденного номера. В это время униформисты выносят на арену три большие жестяные печки-жаровни, раздувают древесный уголь, сыплют его в узкий, метра три длиной, противень. Ассистенты разравнивают эту «дорожку», вспыхивающую недобрыми синевато-фиолетовыми огоньками.

Оркестр смолкает, и в зале наступает тишина: на манеж быстрым шагом выходит Лон-го. Внимательно осмотрев горящие угли на железной «дорожке», он снимает туфли и не спеша, босыми ногами идет по углям. Раз, другой, третий… Закончив «прогулку», факир садится в кресло и показывает ноги. И снова любопытные зрители чуть ли не на ощупь проверяют, целы ли ступени факира, не обгорели ли они. Но на них никаких следов ожога.

Едва заканчивается эта «проверка», униформисты готовят все необходимое для показа новых «чудес». Наэлектризованный зал гудит, с еще большим интересом и волнением ждет показа других факирских трюков. Ведь в афише обещано, что факир Лон-го будет откусывать зубами кусок раскаленной железной пластинки, возьмет в рот расплавленное олово, ляжет на доску, утыканную гвоздями, и покажет еще много других невероятных фокусов…

Димитриус Лон-го, а точнее, Дмитрий Иванович Лонго родился в городе Джульфе, недалеко от персидской границы, в семье потомственного антиквара. Отец частенько говорил, что и старший сын должен будет унаследовать его профессию. Может быть, так бы оно и было. Но семью постигло несчастье — умерла мать. Отец, обремененный пятью детьми, вскоре женился на молодой женщине, которая оказалась на редкость жестоким человеком. Она с каким-то особенным удовольствием избивала своих двух пасынков и трех падчериц. Но особенно невзлюбила наиболее непокорного и ершистого Митю, который больше всех был измучен побоями и унижениями. Он не мог больше терпеть… Как-то ночью, простившись с братом и сестрами, Митя удрал к своему деду в Тифлис.

Дед занимался скупкой и продажей старинных изделий, он хорошо рисовал, умел ловко и тонко подделывать «под Восток» старые гравюры и миниатюры. Умный и одаренный от природы мальчик с удовольствием помогал деду в его реставрационных работах. Однако отец Мити, скучая по старшему сыну, слал в Тифлис письма, требуя возвращения мальчика в Джульфу. Перспектива снова попасть в руки к садистке мачехе была малопривлекательной. Мальчик скопил несколько рублей, заработанных у деда, и вместе со своим другом убежал из Тифлиса.

Начались скитания. И вот мальчики в Батуми. Тщетно пытались они устроиться юнгами на какое-нибудь судно. Накопленные деньги почти все ушли на еду, а тут в ночлежке какой-то оборванец украл у ребят последние гроши. Немолодой профессионал-нищий, сжалившись над мальчиками, помог им ночью пробраться на пароход, отправлявшийся в Одессу. Большой шумный порт встретил ребят более приветливо. Рыбаки накормили юных путешественников, а потом помогли переправить в трюм парохода, отправлявшегося в Константинополь.

Попав в этот город, голодные мальчики оказались на базаре. Там около маленького циркового балагана измученные, черномазые оборванцы услышали русскую речь — хозяином балагана оказался русский, бывший цирковой артист. Артисты приютили ребят. Хозяин в течение нескольких месяцев занимался с ними, обучая мальчиков акробатическим упражнениям. Скоро они должны были выступить в программе с самостоятельным номером. Но однажды ночью турецкая полиция ворвалась в балаган и произвела обыск. При этом были обнаружены мальчики, не имевшие никаких документов. Полицейские отвели их в русское консульство. Выслушав сбивчивый рассказ ребят об их приключениях, консул приказал одеть и обуть юных путешественников, купить им билеты на пароход и под присмотром помощника капитана отправил их на родину. И вот они снова в Одессе, на руках у них билеты в Тифлис. Но Мите удалось удрать из одесского порта и добраться до Москвы.

Снова начались дни голодных скитаний и попрошайничества. Как-то раз в ночлежке на Хитровом рынке Митя случайно оказался на нарах рядом с больным человеком, метавшемся в бреду. На незнакомом певучем языке он звал кого-то на помощь. Это был итальянский музыкант и фокусник Лионелли, когда-то дававший свои концерты в столице. Потом он спился и, опускаясь все ниже и ниже, попал на самое дно Москвы — Хитров рынок… Лионелли летом ходил по московским дворам, играл на арфе и показывал фокусы, а вечерами давал свои представления в трактирах, получая рюмку водки и закуску. С приближением осени бродячий артист покидал Москву, уходя в теплые края — в Крым и на Кавказ, — и перебивался там до следующего лета. Но на этот раз у старика начался длительный запой, и он, не успев выбраться из Москвы до наступления холодной погоды, простудился, схватил воспаление легких. Хозяин ночлежки, хорошо знавший честного музыканта, не прогнал больного на улицу, на мороз. Более того, он даже дал Мите целковый, и мальчик, выпрашивая в трактирах куски хлеба, выходил итальянца.