Николай Трус - Кораблекрушения

Как и большинство хищников, акулы остерегаются серьезных схваток. Покалеченная и ослабевшая акула не может охотиться и рискует стать жертвой своих сородичей. По этой причине акулы начинают нападать с пробного толчка. Если жертва не защищается, акула ее хватает. Она глотает все без разбору.

В акульих желудках можно найти все что угодно, даже лицензионные пластинки и якоря. Узнать бы, как они относятся к резиновым плотам! Стивен надеется, что его ответные действия позволят отвадить от плота непрошеных визитеров. Вспоминается фильм «Челюсти». После его выхода на экран были выловлены по крайней мере две большие белые акулы, не уступающие по размерам механическому чудовищу, сыгравшему главную роль в этом фильме (длиной оно было 7 м, а весило около 4 т). Поведение большой белой акулы непредсказуемо. Это настолько огромные, свирепые и сильные хищники, что у них нет естественных врагов, поэтому они никогда не утруждают себя предварительной проверкой. Их атака внезапна, а мощь такова, что они вдребезги разносят небольшие суда и нападают даже на китов.

Кроме того, существуют еще косатки, или киты-убийцы. Известны случаи, когда под их ударами гибли крупные яхты. Копье Стивена из алюминия и пластика весит не больше килограмма. Укол таким оружием даже для небольшой акулы будет, наверное, как укус москита. А в полуденные часы он вообще вряд ли сумеет оказать ей сколько-нибудь заметное сопротивление. Хорошо бы поскорее выбраться из этих мест.

Ночами Каллахен дрожит от холода, днем изнывает от жары, и только рассветы и сумерки дарят непродолжительный отдых. Едва солнце скрывается за горизонтом, как сразу становится холоднее. Он устраивается в той же позе, что и по утрам, накрывает ноги спальным мешком, накачивает обмякший плот и любуется небесной феерией. Ослепительно белый диск время от времени пронзает своим лучом громоздящиеся у горизонта кучевые облака. На Антигуа время только перевалило за полдень. Если бы плот шел хотя бы со средней скоростью 3 узла, он давно бы уже был в тихой гавани. «Ничего, как-нибудь доберусь, если найду в себе силы», — утешает себя Стивен.

Клубящиеся облака уплывают за горизонт, и Каллахен принимается за обед. Следя за тем, чтобы разнообразить свой стол, он выбирает различные куски: длинные мясистые кусочки заменяют ему сосиски, к ним он добавляет немного жирной тешки да еще коричневого хрустящего балыка. Разломав хребтину, он выжимает на доску желеобразную жидкость из позвонков. Из хребта вытягивает длинную макаронину и кидает ее в собранную жидкость — готов «бульон с лапшой». После бульона на столе появляется роскошная вырезка из мясистых спинных ломтиков. Самые сухие он отбирает отдельно. Это сухарики. Самое вкусное — рыбьи внутренности. Правда, жевать рыбьи потроха — все равно что грызть автопокрышку, поэтому не нужно пытаться это сделать. Но все остальное можно поглощать с наслаждением, особенно печенку, икру, молоку, сердце и глаза. Глазные яблоки с жидким содержимым имеют около 2,5 см в диаметре и на вкус просто восхитительны. Их тонкая жесткая оболочка напоминает целлулоидные шарики для пинг-понга. Стивен прокусывает ее, и в рот ему брызжет струя жидкости, которую он закусывает вязкими росинками хрусталиков и тонкими листиками зеленой роговицы глазных яблок.

Все больше времени Каллахен проводит в мечтах о пище. Перед его мысленным взором во всех подробностях предстает ресторанный зал в гостинице. Вокруг стола гостеприимно расставлены стулья. Он представляет, что садится и просматривает меню. На круглом подносе лежат сдобные булочки, только что вынутые из печи. Масло так и тает на кусочке теплого хлеба. Воздух напоен ароматом пирогов и шоколадной глазури. Соблазнительные горки прохладного мороженого упорно повторяются в его видениях. Он старается их отогнать, но они назойливо преследуют его в бессонные ночные часы. Муки голода донимают даже во время еды (что это за еда, можно себе представить).

Большую часть воды из своего суточного рациона Стивен приберегает на десерт. С тех пор как он восстановил водный запас, можно позволить себе выпивать примерно стакан воды утром, а за обедом — примерно объем, равный бутылочке из-под колы, третья часть бутылочки остается на ночь. Стивен не торопясь проглатывает драгоценную воду и держит ее во рту, пока она сама не всосется.

Море разгладилось. Полный штиль. Стивен поднимается, чтобы посмотреть на горизонт. За кормой на глазах вырастают могучие кряжи дождевых облаков. С их темных плоских подошв срывается дождь, а белоснежные пышные вершины высоко вздымаются, рассыпаясь на мириады легчайших водяных кристаллов. Перед стеной облаков и серой сеткой дождя движется голубая полоска неба. Внезапно от края до края горизонта перекинулась разноцветная радуга. Вершина гигантской дуги, скрытая клубящимися облаками, стоит в зените, высоко над головой. Прохладный бриз ласково овевает лицо, колеблет полотнище тента плота. По тускло-серой морской глади побежали белоснежные трещины. Вдруг далеко на западе между причудливыми громадами небесных гор вспыхивает солнце и замирает на линии горизонта. Струящееся от него тепло согревает спину, а тент загорается оранжевым огнем. Меж двух разноцветных арок натянут серый шатер облаков, позади них простирается ослепительно яркая синева. Вокруг высоко взлетают над водой дорады, и заходящее солнце сверкает на их блестящих спинах. Стивен удобно стоит на своем плоту, спиной к солнцу, и на лицо ему падают первые прохладные струи дождя. Далеко на юге и на севере концы радуг тонут в море…

Феерический спектакль продолжается. Стивен разливает в емкости скопившуюся дождевую воду, натягивает на себя спальный мешок и закрывает глаза. Тело его измучено, но чувствуется удивительное умиротворение, как будто удалось ненадолго ускользнуть из адского плена. Это благостное состояние продолжается три дня. Все переменчиво — иногда жизнь меняется в лучшую, иногда в худшую сторону, ничто не бывает вечным.

К вечеру 6 марта опять усиливается ветер. Заснуть совершенно не удается, потому что всю ночь плот швыряет на волнах. Наутро скорость ветра доходит до 40 узлов. О наблюдении за обстановкой не может быть и речи. Стивен туго зашнуровывает вход. Невозможно даже проверить опреснитель. Если бы в пологе плота были предусмотрены окна, можно было бы видеть, что творится снаружи, прежде чем почувствовать это на себе. Возможно, удалось бы высмотреть какое-нибудь судно, которое вызволило бы его из этого бурлящего ада.

Терпеливо дожидаясь, когда уляжется шторм, Стивен жует сушеную рыбу. Кожа дорады так груба, что ее нельзя укусить, и он обдирает мясо зубами.