Елена Арзамасцева - Верблюд. Повесть

– Как, как вы сказали фамилия этого Генки? – вдруг спросил Иваненко, остановившись перед шифоньером с оторванной дверцей.

Не услышав от женщины ответа, он продолжил:

– А шкаф-то пустой, нет ни одной вешалки с одеждой, только грязный носок в углу валяется! Зачем убийцам и похитителям нужны Генины шмотки? У него что – костюмы от Версаче?

Но и на этот его вопрос никто не ответил.

Тогда старший сержант распахнул единственную створку шифоньера и неожиданно присвистнул от удивления:

– А здесь прям алтарь! Памятник бумагомарателю!

Женщина и лейтенант наконец-то обернулись, и увидели, что на полках, предназначенных для постельного белья и мелких предметов одежды, которых, кстати, в помине не было, аккуратными стопочками лежат разноцветные картонные папочки с завязками, несколько нетронутых пачек бумаги и цветной копирки для печатной машинки, а также шариковые ручки и заточенные карандаши, положенные заботливой рукой владельца в стаканчик для писчих принадлежностей. На верхней полке рядами возвышались коробки и коробочки со скрепками, кнопками и дыроколом, то есть со всем канцелярским набором, необходимым для функционирования небольшого офиса.

Дефицитная югославская печатная машинка «Оптима» – мечта многих журналистов и секретарш по причине ее компактности и хорошего шрифта- одиноко стоявшая на нижней полке, украшала мини-оазис чистоты и порядка в пустыне хаоса и нечистот Генкиного дома.

– Ну и ну, – удивился водитель, – это еще что такое?

– Не трогать до приезда экспертов! – снова приказал командир патрульной группы и повернулся к столу, намереваясь все-таки взять объяснение у гражданки.

– Синюков, – тихо сказала Валентина, запоздало отвечая на вопрос Иваненко, и добавила: – Он мой муж.

– Правда? А не тот ли это – Синюков Геннадий Семенович, который раньше жил в районном центре на улице Красных партизан, дом 17 квартира 3? А потом, к радости соседей и бывшей жены, исчез неизвестно куда? – оживился милиционер, все-таки взявший, вопреки указаниям начальства, одну папку с полки.

И снова его вопрос повис в воздухе, оставшись без ответа.

– Владимир Петрович, – обратился тогда Иваненко к лейтенанту, – допросите потом меня! Я очень хорошо знаю Генку Синяка, то есть Геннадия Семеновича Синюкова. И мне есть, что сказать!

– Хорошо, – кивнул лейтенант, – а сейчас не мешайте.

2.

Валентина и Генка Синяк.

– Я – Валентина Юрьевна Синюкова, девичья фамилия Синицына, тридцать пять лет, родилась и проживала в Волгограде, работала медицинской сестрой хирургического отделения в областной клинической больнице, три дня назад уволилась, – быстро произнесла женщина и горестно вздохнула.

– Продолжайте, – подбодрил ее лейтенант, аккуратно записывая показания.

– Да, так, ничего интересного, – Валентина пожала плечами, – родители мои погибли в автокатастрофе десять лет назад. Братьев и сестер у меня нет. Так и жила себе одна в однокомнатной хрущевке. После училища работала медицинской сестрой, место работы никогда не меняла. Платили мне мало и нерегулярно – зарплату часто задерживали на несколько месяцев, выживала, как могла: когда уколы кому за шоколадку сделаю, когда больные кусок сала из деревни привезут. Денег едва хватало на проезд от дома до работы и за коммунальные услуги заплатить. Благо, что в больнице иногда подкармливали, если еда в столовой от пациентов оставалась. Женихов у меня не было – не красавица, а потом, сейчас мужчины все богатых женщин ищут, нищие им не нужны. Да и некогда мне было романы крутить. Работала по две смены подряд, чтобы хоть как-то прокормиться. Добираться домой далеко – пока доедешь, так устанешь, что ничего не хочется делать. Плюхнешься перед телевизором на диван, а утром снова – на работу. Вот и вся личная жизнь!

– Понятно, а теперь расскажите про гражданина Синюкова Геннадия Семеновича.

– С Геной мы познакомились два года назад в апреле. Его тогда к нам в больницу избитого и с переломом ноги привезли. Говорил, что ему досталось за политическую деятельность, за то, что на митингах правду-матку в глаза резал. Удостоверение мне показывал, что является помощником депутата областной Думы. Еще говорил, что одинок, что бывшая жена его совсем не понимала. Обобрала до нитки и выставила из квартиры. С ребенком видеться не дает. Мне он понравился, – она умолкла на минуту, вытерла платком лоб, а потом продолжила:

– Только, вот, ко всем родственники приезжали, друзья приходили, а этот – совсем одинокий. Ну, прямо, как и я. Просил не сообщать никому, что в больнице находится. Ему перед соратниками и знакомыми стыдно было. Все его привыкли видеть опрятным, хорошо одетым, интеллигентным человеком, а сейчас он с побитой физиономией, как последняя пьянь. Еще просил прессу ему покупать, чтобы всегда находиться в курсе политической жизни страны и области. Говорил, что у него денег сейчас нет. Когда били на вокзале, кошелек отняли и приличную одежду, но он все до копейки вернет. В общем, прониклась я к Гене: газеты и еду приносила. Что могла – огурчики соленые, картошечку отварную, иногда курочку приготовлю.

– Да, я ему поверила, – ответила она лейтенанту на его очередной вопрос, – потому что участковому, который приходил в больницу допрашивать Гену, он рассказывал то же самое. А потом к нему какие-то скользкие типчики пришли, требовали, чтобы он заявление из милиции забрал, а то хуже будет. В конце концов, они ему много денег дали. Гена мне все расходы возместил. А еще из этих денег я купила ему новую одежду и спортивную сумку.

– А роман когда у вас начался? – докапывался лейтенант.

– Ой, далеко не сразу, – Валентина наморщила лоб, – когда Гена выписался, он принес мне огромный букет роз и коробку конфет «Птичье молоко». Мы долго тогда стояли у окна в коридоре больницы и разговаривали. Он сказал, что получил наследство от бабушки в хуторе Ковыли. Целое домовладение с жильем и земельным участком, – она посмотрела на милиционера тоскливым взглядом, – а еще он сказал, что ему полагается большой участок земли из бывших колхозных земель, который тоже за бабкой остался. А поскольку политикой ему больше заниматься не дадут…

– Почему? – перебил ее лейтенант.

– Так ему же из-за политики угрожали и денег дали, чтобы он больше перед народом не выступал. Наверное, боялись, что Гена создаст свою политическую партию. Может, они его и убили? Я фамилию депутата знаю.

Слушавший с интересом Валентину Иваненко громко хмыкнул и прикрыл ладонью рот, чтобы не рассмеяться.

– Продолжайте, – потребовал Владимир Петрович, – что вам еще рассказывал гражданин Синюков?

– Что хочет поселиться в хуторе Ковыли, построить большой дом, завести семью, открыть фермерское хозяйство, много трудиться и зарабатывать столько, чтобы его семья никогда и ни в чем не нуждалась. Еще взял у меня домашний адрес и попросил разрешения навещать иногда, когда будет приезжать в город по делам. Если честно, то я не поверила, что он придет ко мне, мужчины меня всегда обманывали, но адрес дала.