Генри Мортон - Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса

Об этой легенде вновь заговорили в 1830 году, когда после пожара в покоях Марии Стюарт служители обнаружили за обшивкой стен потайную нишу размером примерно фут на два фута шесть дюймов. В углублении стоял маленький дубовый гроб, в котором находились кости младенца. Они были завернуты в расшитое шелковое покрывало с фамильным вензелем, причем в инициалах явственно просматривалась буква «Д». Возможно ли, чтобы это были останки королевского младенца и подлинного наследника трона? И если так, то кто же тот человек, который известен нам под именем Джеймса VI?

Вдовствующая леди Форбс взяла на себя труд во всех деталях исследовать эту древнюю легенду. Результаты своих изысканий она изложила в статье «Тайна гроба в стене», которая появилась в «Журнале Чамберса» от 1 октября 1923 года. Писательница высказывает предположение, что подменыш на самом деле был сыном леди Ривз, кормилицы новорожденного Джеймса. В своей книге «Королевская династия Шотландии» (1928) мистер Грант Р. Фрэнсис поддержал эту версию и снабдил ее новыми доказательствами. Лично мне данная теория кажется наиболее правдоподобной из всех, что выдвигались за минувшие столетия (хотя, полагаю, эта жгучая тайна так и останется нераскрытой).

Мистер Фрэнсис вновь обращает внимание читателей на тот факт, что внешне Джеймс VI сильно отличается от остальных Стюартов. Взгляните на портреты его предков, и вы сами в том убедитесь. Зато Джеймс VI обнаруживает просто поразительное сходство со вторым графом Маром, с которым поддерживал близкую дружбу на протяжении всей жизни. Хочу напомнить, что его мать, графиня Map, забрала к себе королевского наследника сразу же после рождения и заботилась о нем до крещения. Теоретически у нее была возможность подменить венценосного младенца другим новорожденным — своим собственным вторым сыном. Если так, тогда выходит, что Джеймс VI — младший брат Джона, графа Мара?

Зная, что в семействе Эрскинов на сей счет существует давнее предание, автор обратился за помощью к нынешнему графу Мара и Келли. Ниже приводится ответ этого достойного джентльмена:

Что касается изменения фамильных черт Стюартов, то я никоим образом не возражаю против того, чтобы вы опубликовали наше семейное предание в качестве объяснения такой перемены. Речь, конечно же, идет о подмене королевского наследника одним из сыновей графа Мара. Я, со своей стороны, считаю такой поворот событий возможным и даже вероятным, но поверят ли этому люди? Ведь что мы имеем в качестве отправной точки? Лишь сомнительную легенду, уходящую корнями в глубокую древность, да факт необыкновенного сходства между Джеймсом и Джоном. Некоторое время назад мне довелось прочитать в журнале статью леди Форбс, где она обсуждала кандидатуру сына леди Ривз. Не знаю, возможно, ее версия имеет не меньше прав на существование. Но в одном я абсолютно уверен: что бы ни произошло в те далекие дни, знал об этом лишь узкий круг причастных людей. Секрет этот тщательно охранялся в первую очередь от самой королевы. У Марии никогда не возникало и тени сомнений в том, что Джеймс — ее сын.

Утверждение графа Мара и Келли — о том, что, если подмена и состоялась, то королева о ней не догадывалась — позже получило историческое подтверждение. Теперь в этом уже никто не сомневается. Точно так же, на мой взгляд, не вызывает сомнений тот факт, что ребенок благополучно появился на свет. В следующем издании своей книги мистер Фрэнсис — очевидно, чтобы опровергнуть слухи о мертворожденном дитяти — приводит трогательную сцену, состоявшуюся в Эдинбургском замке 19 июня 1566 года. Через два часа после родов лорд Дарнли пришел навестить супругу. Королева взяла на руки сына и протянула мужу с такими словами: «Милорд, я торжественно заявляю перед Богом и буду настаивать на том в день Страшного Суда, что это ваш и только ваш сын. Я желаю, чтобы все присутствующие здесь — как мужчины, так и женщины — стали тому свидетелями. Этот ребенок настолько ваш сын, что, боюсь, как бы впоследствии ему не пришлось о том пожалеть».

Дарнли молча поцеловал дитя и удалился.

— Я надеюсь, — сказала Мария сэру Уильяму Стандену, — что когда-нибудь этот принц сумеет объединить оба королевства, Шотландию и Англию.

Мы знаем, что слова эти стали пророческими. Описанные события происходили в июне. А уже в октябре Мария отправилась в свою знаменитую поездку по Приграничью и в Эдинбург вернулась лишь 2 декабря. Почти два месяца ребенок находился на попечении графини Map — либо в родовом замке Стерлинг, либо в Аллоа-хаусе.

«Если ребенок королевы умер уже после ее отъезда, — рассуждает сэр Фрэнсис, — то графиня Map вполне могла бы тайно захоронить его в стенах Эдинбургского замка. Далее, если предположить, что примерно в это же время она сама произвела на свет мальчика, то ничто не мешало ей совершить подмену — принести к крестильной купели замка Стерлинг собственного сына и выдать его за королевского наследника. Ведь до семнадцатого декабря, то есть до церемонии крещения, никто, за исключением английского и французского послов, не видел младенца… Известно, что и впоследствии Джеймса часто видели в Аллоа, в доме Маров. Он еще долго оставался на попечении графа и графини Map, и многие историки отмечали любовь и заботу, с которой те относились к юному принцу.

Если принять данную любопытную версию за основу, то становится понятной глубокая привязанность, которую Джеймс на протяжении всей своей жизни питал ко второму графу Мару, своему старшему брату. И не этим ли объясняется та легкость, с которой король прощал Джону участие во всевозможных заговорах, включая громкий заговор Гаури?»

Эта теория имеет свои сильные и слабые стороны. В ее пользу, несомненно, говорят данные физиогномики. Мистер Фрэнсис приводит два портрета — короля Джеймса и графа Мара. Практически одинаковые лица! Сходство настолько бросается в глаза, что можно подумать, будто на обоих портретах изображен один и тот же человек. К недостаткам версии следует отнести недостоверность сведений о зловещей находке в стене Эдинбургского замка. Но и сторонники, и противники этой теории сходятся в одном: до конца своих дней Мария Стюарт считала Джеймса своим сыном. Она видела его только в детстве, но говорят, что мать и сын поддерживали связь и в дни ее печального заточения. По слухам, Мария как-то заявила: «Что же касается моего сына, то никто и никогда не сможет нас разлучить, ведь я давно уже живу не для себя. Все, что я делаю — исключительно ради него».

Те, кто поддерживает версию подмены, в доказательство ссылаются на очевидную холодность, которую девятнадцатилетний принц демонстрировал по отношению к плененной Марии Стюарт. Знал ли уже он тайну своего рождения, когда отсылал ей письмо, едва не разбившее материнское сердце? В этом послании он отказывался разделить с ней власть над Шотландией на том основании, что «ее содержат в заключении в столь отдаленном месте». Действительно ли Джеймс охладел к матери или же просто пошел на поводу у злых советчиков?