Генри Мортон - Шотландские замки. От Эдинбурга до Инвернесса

Можно ли придумать более опереточную сцену прощания! Вы только представьте, как он стоит посреди комнаты: несчастный, побежденный, нищий принц. Одежда на нем с чужого плеча, над головой висит награда в 30 тысяч, вся Англия идет по его следу! В походном мешке у него четыре чистые рубахи и кусок холодного мяса, завернутый в носовой платок. С одной стороны на поясе у него бутылка бренди, с другой — бутылка виски. Через несколько мгновений он уйдет в ненастную ночь и при этом приглашает девушку во дворец!

Флора Макдональд смотрит, как принц покидает комнату, прислушивается к осторожным шагам на темной лестнице. Вот хлопнула входная дверь, и шаги прозвучали под окном.

Я все жду, когда же дверь распахнется и на пороге появится призрак принца Чарльза. Увы, все, что мне удалось увидеть, — это картину, воссозданную моим собственным воображением: Флора Макдональд стоит посреди комнаты и прижимает к сердцу миниатюру, которая еще хранит тепло его рук.

Город Портри является столицей и, собственно, единственным городом на Скае. Он отличается от Слигахана примерно так же, как Херефорд от Корнуолла. Дикие горы Слигахана остались в девяти милях к северу, уступив место мягкому пейзажу Портри (который вполне мог бы стать родным братом Полперро в Корнуолле).

На берегу залива стоит кучка домов, окруженных деревьями. Каждую ночь к деревянному причалу подходит колесный пароходик с красной лампой на мачте — единственное, что напоминает островитянам о существовании внешнего мира. Жизнь здесь на редкость спокойна и размеренна. Это, пожалуй, самая тихая столица из всех, что мне доводилось видеть. Звуковой фон составляют не шум моторов и шуршание автомобильных покрышек. Нет, голос Портри — мычание коров поутру и блеяние овец по вечерам. Город может похвастать девятью сотнями жителей; несколькими фонарями, которые зажигаются с наступлением зимнего времени; одной улицей с вполне удовлетворительными магазинами (в них продаются сладости, анисовое драже, мятные леденцы, ботинки, бакалейные товары, почтовые открытки, джемперы, табак и все остальные предметы первой необходимости); огромной площадью с военным мемориалом посередине; полицейским участком, весь штат которого составляют инспектор, сержант и констебль, а также старой тюрьмой (которая, несомненно, развалилась бы, если бы туда попробовали поместить постояльца — при условии, что таковой бы сыскался на острове).

В настоящий момент в Портри прибыл со своим ежеквартальным визитом молодой и очень умный на вид дантист из Абердина. Предвестниками его появления (глубоко взволновавшими все население города) стали ножная бормашина, обернутая коричневой бумагой, ящик с инструментами и прочие пыточные приспособления, которые торжественно перенесли с пристани в гостиницу. И вот теперь на ступеньках собралась внушительная толпа: все флюсы острова Скай и другие зубные недомогания, накопившиеся с июня прошлого года, ждали своей очереди. Причем в толпе я не заметил того зловещего молчания, которое обычно царит перед кабинетом дантиста. Нет, среди островитян царило здоровое гэльское оживление, из чего я заключил, что приезд врача воспринимался, в первую очередь, как общественное событие. Знаете, такой своеобразный светский раут. В подобных условиях не иметь дупла в зубе или по крайней мере флюса означало идти против общего течения.

Таким образом, по пути в свой номер мне пришлось миновать самую разношерстную толпу. Здесь были и совсем древние крофтеры — они пришли, чтобы расстаться со своими последними зубами, и теперь терпеливо дожидались приема, а рядом безмолвно лежали их непременные пастушеские собаки. Тут же сидели женщины в клетчатых шалях и очаровательные молоденькие девушки в шелковых чулках и модных шляпках колпаком. В толпу затесался и случайный моряк в синем джерси.

Деликатный седовласый шериф, лорд главный судья, который при надобности вершит правосудие на острове, оказался на выезде: видно, какой-то житель одного из удаленных островов прихватил овцу своего соседа. А может быть, и нет…

Чтобы понять Гебридские острова, человеку необходимо не только поселиться здесь, но и завести семью. Вот его дети станут уже законными островитянами, они будут все знать и понимать. Впрочем, вполне возможно, что я делаю поспешные умозаключения!

Человек с большой земли всегда будет чувствовать себя чужаком на Гебридах. Если он голоден, его, конечно, накормят; если замерз — предоставят кров и обогреют. Но это никоим образом не означает, что к нему прониклись доверием. Шотландские горцы — люди гордые и замкнутые, и единственный путь к их сердцам лежит через кровное родство. Мне рассказывали про одного местного жителя, который в свое время женился на девушке с большой земли (всего-то в нескольких милях отсюда!). Она прожила с ним пятьдесят лет и умерла в кругу семьи, оставив после себя долгую и добрую память. И что бы вы подумали! На следующий день мужчина повстречал своего друга, тоже коренного островитянина.

— Я слышал, — сказал тот, — что эта чужеземка наконец-то умерла!

Я почти уверен, что когда священник какой-нибудь удаленной островной церквушки уезжает проведать родственников на материке, то на дверях появляется объявление: «Воскресной службы не будет, священник уехал за границу».

Кельты обречены на извечное непонимание у нас, у англосаксов. Ведь тот расхожий образ ирландца или шотландца, который пропагандируется во всем мире, существует только в нашем представлении. Горцы же в полной мере обладают всеми сугубо кельтскими добродетелями и пороками. Они в некотором роде экстремисты — одновременно твердые, как сталь, и мягкие, как вода. Сентиментальность свойственна им почти в угрожающей степени. Их гордость может поспорить только с их бедностью. Обратитесь к горцу за помощью, и вы увидите перед собой истинного аристократа. Но попробуйте только его обидеть, и вам придется иметь дело с беспощадным воином. Я знаю девушек со Ская, которые могли бы за короткий срок — за каких-нибудь несколько недель — занять достойное место в обществе и при этом ни словом, ни делом, ни даже мыслями не выдать своего происхождения. Я знаю также мужчин, которые могли бы (а нередко так и делают) подняться по общественной лестнице, невзирая на свои крестьянские традиции.

Шотландцы не приемлют раболепия. Здесь всегда считалось, что самый последний член клана так же хорош, как и его вождь. Кельты — не знакомые, в отличие от англосаксов, с феодальной системой — никогда не гнули спину перед баронами. Кланы строились не на социальной иерархии, а на семейных отношениях. Однако я что-то отвлекся, вернемся в Портри…

Для нас главным событием дня является вечернее прибытие парохода «Гленко».