Станислав Бычков - Изумрудное оперение Гаруды (Индонезия, записки)

С площадки хорошо просматривалась вся долина, тянущаяся на юг до невидимой Джокьякарты. Из пещеры любое передвижение большого скопления людей можно было заметить заблаговременно и успеть скрыться до того, как оно подойдет к подножию горы. Неудивительно поэтому, что неоднократные попытки голландцев захватить принца в его убежище не увенчались успехом. Каждый раз солдаты колониальных войск врывались в пустые, покинутые партизанами пещеры. В народе в связи с этим отважного Дипонегоро почитали как человека, обладающего сверхъестественной способностью становиться невидимым.

Индонезийский историк Сагимун объяснил неуловимость вождя восстания гораздо прозаичнее. Выше в горах есть еще пещеры. Но добраться до них может только тот, кто знает единственно возможный к ним путь. Там Дипонегоро и отсиживался, пока разъяренные голландцы с факелами в руках обшаривали нижние пещеры. Принц мог бы оказаться в ловушке, если бы колонизаторы знали о существовании еще одного убежища. Но в окружении Дипонегоро не было предателей. Никто не польстился даже на объявленную Батавией высокую награду за его голову — 50 тысяч гульденов. По тем временам, когда хороший буйвол стоил 25 гульденов, это была колоссальная сумма.

И все же белые схватили неистового принца. В марте 1830 года они пригласили его на переговоры в город Магеланг, пообещав полную неприкосновенность. Однако, как только Дипонегоро с двумя военачальниками поднялся на крыльцо отведенного для встречи дома, генерал де Кок подал рукой знак. На площадь перед зданием из боковых улочек в боевом порядке вышли голландские войска, к крыльцу резиденции подкатила сопровождаемая конным конвоем черная карета с железными решетками на окнах. Это была западня, устроенная вероломными, лживыми колонизаторами.

Известный индонезийский художник Раден Салех, писавший в европейской классической манере, запечатлел предательский акт на полотне. Копия его картины висит в одной из комнат здания, где должны были состояться переговоры. Дипонегоро, одетый в длинный полосатый халат — наряд, свидетельствующий о его аристократическом происхождении,— пытается выхватить из-за пояса кинжал. Но увы... поздно! Его руки крепко держат дюжие офицеры. Де Кок в окружении подчиненных стоит, надменно сложив руки на груди, чуть в стороне. Принц и генерал смотрят друг на друга. В пронзительно жгучих глазах первого — презрение несломленного, благородного воина к подлому негодяю, в бараньем взоре второго — самодовольство недалекого солдафона. И хотя принц выглядит тщедушным среди рослых голландцев, из поединка взглядов становится очевидным, кто здесь подлинный победитель.

После ареста Дипонегоро восстание, в котором приняло участие практически все крестьянское население Центральной Явы, резко пошло на убыль. В течение нескольких месяцев колонизаторы, понастроившие за годы восстания около двухсот крепостей в долине Кеду, разбили лишившиеся вождя крестьянские отряды. Самого принца власти сослали на Сулавеси, где он и скончался в 1855 году в каземате форта «Роттердам», ныне являющегося одной из исторических достопримечательностей города Уджунг-Панданг.

К мятежу Дипонегоро толкнули соображения личного характера. Он был аристократом и по происхождению мог претендовать на джокьякартский престол. О том, что здесь не обошлось без династических интриг, говорит и непосредственный повод для восстания. Султан Джокьякарты, подталкиваемый голландцами, начал строить дорогу на север. Строители нарушили несколько могил в Тегалреджо, где находилась резиденция Дипонегоро. Когда принц в отместку стал чинить препятствия дорожникам, военная экспедиция султана при поддержке голландского отряда захватила Тегалреджо и подожгла дворец. На призыв Дипонегоро отомстить неверным откликнулись сначала его непосредственные подданные, а потом к восставшим стали присоединяться деревня за деревней, и пламя партизанской войны наконец охватило всю Центральную Яву. Как уже не раз бывало в истории, зачинщик движения стал его пленником. Хотел принц того или нет, но он оказался во главе народного восстания против колониального режима. И надо отдать ему должное: он с честью и до конца выполнил роль того вождя, которого хотели видеть в нем обездоленные и угнетенные крестьянские массы.

Яркой страницей в летопись национально-освободительной борьбы вошло мужественное сопротивление чужеземному господству жителей северо-суматранского княжества Ачех. Голландцы смогли подчинить их своей воле силой оружия только в начале XX столетия. Ачех первым воспринял ислам в его более раннем, а следовательно, и более чистом виде. Религиозность глубоко вплелась в повседневную жизнь ачехцев, законы опирались только на повеления Корана.

Окруженные со всех сторон «франками», изолированные от других мусульманских государств, правители Ачеха все чаще и острее стали понимать необходимость защиты завещанной отцами веры перед опасностью христианского вторжения. Объявивший себя потомком сразу и Адама, и Александра Македонского, и пророка Магомета султан Искандер Муда за тайные связи с кафирами приказал обезглавить собственного сына. Владыка принял титул махкота алам — венец мира — и объявил европейцам священную войну. В начале XVII века он несколько раз осаждал португальскую А-Фамозу, с наемной армией из фанатичных арабов и турок наводившей ужас на все европейские опорные пункты в Юго-Восточной Азии. В 1871 году голландцы, уже правившие почти всем архипелагом, решили прибрать к своим загребущим рукам и Ачех. Но надежду на скорую победу им пришлось оставить сразу же. Не одна сотня голландских солдат сложила головы в ощетинившихся копьями и кинжалами ачехских джунглях. Но через двадцать лет после начала войны в одном из боев погиб предводитель народного ополчения Теунгку Чик Ди Тиро, боевой дух партизан упал, и правящая элита Ачеха приготовилась уже послать в Батавию делегацию для выработки условий капитуляции.

В этот критический момент на поле брани появилась бесстрашная Чут Ньяк Дьен, индонезийская Жанна д'Арк. Дочь аристократа, жена и мать, она оставила уютный дом, любимого сына и бросилась в боевой мужской одежде в пламя партизанской войны. Весь Ачех услышал ее страстный клич: «Священный Коран или вечный позор, родина или смерть!»

Отважная женщина не выпускала из рук оружия 30 лет. Героический дух Чут Ньяк Дьен воодушевлял ачехцев на сопротивление иностранному игу и после того, как султан Ачеха сдался на милость колонизаторов. С горсткой единомышленников она продолжала вооруженную борьбу до тех пор, пока в 1903 году ее, 55-летнюю, немощную, не взяли в плен. И в момент пленения она пыталась оказать сопротивление, но молодому, здоровому лейтенанту не стоило труда выбить кинжал из рук полуслепой, обессилевшей от многолетних скитаний по негостеприимным джунглям женщины.