Владислав Кумыш - О Христе. Краткие беседы на воскресные литургийные чтения

Два человека вошли в храм помолиться: один фарисей, а другой мытарь. Фарисей, став, молился сам в себе так: Боже! благодарю Тебя, что я не таков, как прочие люди, грабители, обидчики, прелюбодеи, или как этот мытарь: пощусь два раза в неделю, даю десятую часть из всего, что приобретаю. Мытарь же, стоя вдали, не смел даже поднять глаз на небо; но, ударяя себя в грудь, говорил: Боже! будь милостив ко мне грешнику! Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот: ибо всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится.

Притчей о фарисее и мытаре Евангелие затрагивает проблему религиозности. Она ставит вопрос: сама по себе вера, сам факт ее наличия может ли быть достаточным критерием близости человека к Богу, гарантом его спасения? Притча строится на противопоставлении двух типов религиозности. Один из персонажей притчи имел положительную репутацию в обществе, которая была не фальшивой, а вполне заслуженной. Фарисей не делал другим зла, хранил целомудрие, держал пост, жертвовал часть своих средств на нужды церкви, посещал храм для молитвы. И все это искренне, от сердца, не формально. При этом он хорошо понимал, что все добродетели в человеке имеют своим источником Бога. Он ведь говорит Ему в молитве: «Благодарю Тебя за то, что я живу по совести: никого не ограбил, не обидел, не опорочил себя распутством». Он даже благодарит Бога и за самую религиозность. «Благодарю Тебя и за то, что я соблюдаю пост и храню прочие уставы церкви», – говорит он Ему. Перед нами портрет добропорядочного, достойного уважения человека, сложившегося и устоявшегося в религиозном образе жизни, который не так уж легко дается людям. Фарисею Господь противопоставляет мытаря. Он являлся человеком сомнительной профессии и столь же сомнительной нравственности. Мытари были людьми, продававшими себя оккупационному режиму и строившими свое благополучие за счет своих соотечественников. Мытарь из притчи Евангелия имел за душой какие-то иные неблаговидные поступки. Он стыдился самого себя и не имел дерзновения перед Богом в молитве. Его настолько сильно угнетала совесть, что, стоя в храме на самом последнем месте, он мог только вздыхать и просить Бога о помиловании. «Боже! Будь милостив ко мне грешнику!» – взывал мытарь. Ни перед людьми, ни перед Всевышним ему похвалиться было совершенно нечем, одни только нарушения того, что предначертано человеку свыше. Разумеется, ни малейших симпатий мытарь ни у кого вызывать не мог. Человек с таким багажом никак не может быть приятен в общении. Таких, как мытарь, избегают.

Но, как это ни странно может показаться, именно его, а не исполнительного и добросовестного члена церкви, ставит в пример Христос Своим последователям. «Сказываю вам, что сей пошел оправданным в дом свой более, нежели тот», – резюмирует Спаситель. Это сравнение в пользу жалкого и презренного прислужника оккупантов, к тому же отягощенного нарушением религиозной морали, вероятно, было полной неожиданностью для тех, кто слушал Христа. Оно перечеркивало все обычные представления людей о праведности, все распространенные критерии и оценки богоугодности. Один суд у людей, другой у Бога. Милость Божия обращена к каждому. Она всегда спешит к кающемуся и ни от кого не отвращается, никого не считает чуждым себе. Напротив, человек, уверенный в своей религиозной непогрешимости, неизбежно будет ставить ниже себя тех, кто не дотягивает до религиозного «норматива» или вовсе не исполняет его. И тогда он становится чуждым отличительного свойства Бога – милости, обращенной к каждому. Евангельский фарисей страдал самым отвратительным видом человеческой гордыни – религиозной самоуверенностью. Производя «бухгалтерский» учет своим добродетелям, внося их в личный дневник, выставляя их перед собой и перед Богом, он автоматически впадал в пренебрежение по отношению к тем, кто был ниже его в нравственном и духовном отношении. Этим он погрешал против главной заповеди Библии – любви к ближнему. Фарисейские представления о божественной милости всегда заужены. Фарисей если и любит кого, то избирательно, а не по заповеди Христа. Его интерес к людям строго дозирован, он распределяет людей на «своих» и «чужих», присваивая себе право на подобную селекцию «представителей рода человеческого». Это совсем не евангельская позиция.

Фарисей упрощенно мыслит и о человеке. Он не видит надлежащим образом ни идеала святости, ни своей глубокой поврежденности грехом. Он внутренне слеп. Принижая в своих мыслях другого, он отказывает личности в наличии того, что делает ее творением Бога: в том изначальном стремлении к добру, которое вложено в человеческую природу. Подлинная святость – это глубокое переживание как общей поврежденности человека грехом, так и его богоподобия. Ни одному настоящему праведнику не была свойственна самодостаточность. Праведник всегда носит в себе некую постоянную скорбь о человеческой неисправности, все время молчаливо оплакивает ее в самом себе. В то же время он с особой силой устремлен к воплощению добрых начал души, вложенных в человеческую природу ее Творцом и свойственных абсолютно каждому. Пренебрегая ближним, фарисей отказывает человеку в том, что вложено в него зиждительным действием Самого Бога, что присуще ему по самому факту сотворения Высшей силой.

Фарисейская праведность немилостива, близорука и примитивна. Она не понимает Бога должным образом и отличается упрощенным взглядом на человеческую душу и на человеческую жизнь. Именно в силу своей ограниченности она и культивирует в подвижнике, ею одушевленном, чувство мнимой духовной исключительности. Увы, в этом тяжелом заболевании, в плену ложной религиозности человек может пребывать всю свою жизнь. Во избежание подобного духовного недуга Христос завершает притчу рекомендацией. Он говорит: «Всякий, возвышающий сам себя, унижен будет, а унижающий себя возвысится». Господь учит не искать в себе преимуществ перед другими, а производить обратное действие – умалять себя перед ближними, считать себя ниже их. Этот простой совет помогает избежать многих соблазнов ошибочной религиозности. Никому не хочется оказаться в посрамлении. Каждый тщательно бережет свое самолюбие и свою репутацию. «Возвышающий сам себя унижен будет», – предупреждает Христос Своих последователей. Пусть же эта неложная закономерность, отмеченная в Евангелии, предохраняет нас от увлеченности духом времени, от увлеченности самим собой и побуждает нас блюсти себя в христианской скромности и самоумалении.

Еще сказал: у некоторого человека было два сына; и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение. По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно. Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться; и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней; и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему. Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода; встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих. Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его. Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим. А отец сказал рабам своим: принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги; и приведите откормленного теленка, и заколите; станем есть и веселиться! ибо этот сын мой был мертв и ожил, пропадал и нашелся. И начали веселиться. Старший же сын его был на поле; и возвращаясь, когда приблизился к дому, услышал пение и ликование; и, призвав одного из слуг, спросил: что это такое? Он сказал ему: брат твой пришел, и отец твой заколол откормленного теленка, потому что принял его здоровым. Он осердился и не хотел войти. Отец же его, выйдя, звал его. Но он сказал в ответ отцу: вот, я столько лет служу тебе и никогда не преступал приказания твоего, но ты никогда не дал мне и козлёнка, чтобы мне повеселиться с друзьями моими; а когда этот сын твой, расточивший имение своё с блудницами, пришел, ты заколол для него откормленного теленка. Он же сказал ему: сын мой! ты всегда со мною, и всё мое твое, а о том надобно было радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил, пропадал и нашелся.