Михаил Хитров - Святой Алексей, человек Божий

Читатель, перенесемся мысленно за 16 слишком столетий и пойдем в древнем Риме на Авентин. На нем теперь царствует безмолвие. Вот тропа на конце древнего форума, по ней сойдем в долину Велабры и по небольшому откосу скоро достигнем вершины Авентина. Много изменилось в течение столетий, но открывающийся вокруг великолепный вид все тот же: у подошвы холма все так же струится желтый Тибр и, просекая римскую кампанию, устремляется далее в море. На его берегах, почти в равном расстоянии от холма, высится направо базилика св. Петра, налево – св. Павла, впереди зеленеет Яникул и цепь холмов, с другой стороны – Капитолий, когда-то гордый языческими храмами, а теперь украшенный церковью Aracoeli, и Палатин, некогда красовавшийся роскошными дворцами повелителей мира, вместо которых теперь видишь развалины, а вдали за древним городом замыкают вид точно подернутые синеватым туманом далекие горы. Вот здесь, на вершине холма, где теперь видишь доминиканский монастырь Савины, в IV веке стоял роскошный дворец Марцеллы. По наружному виду он отличался от многих других великолепных зданий древнего Рима разве только б льшим богатством и изяществом украшений, но, если бы мы проникли внутрь его, мы были бы поражены полной противоположностью тому, что можно было видеть в тогдашнем Риме. Войдя в атриум, мы могли бы услыхать пение точно ангельских голосов, прославляющих величие Божие и святость непорочной жизни.

Но вот начинается общее одушевленное пение, выражающее горячий порыв пламенеющих любовью к Богу сердец:

Но кто же эти таинственные обитательницы дворца? Дворец это или монастырь?

Это благородные римские женщины и девицы, посвятившие себя Господу и презревшие ради Него весь блеск, всю славу мира сего. Молитвы и пение псалмов сменяются у них ревностным изучением Св. Писания, а их жизнь проходит в чистоте и целомудрии и в широкой, истиннохристианской благотворительности. Вот между ними пламенная Марцелла, Софрония, Фелицитата, вот юная Марцеллина, сестра знаменитого миланского епископа св. Амвросия, вот благочестивая дева Азела и юная Фабиола, отрасль древнего рода Фабиев, вот великая Павла, недавно понесшая жестокий удар для ее сердца, и с нею молодая девушка, дочь ее Евстохия, с юных лет посвятившая себя Богу…

Каким же образом среди развращенного Рима, этого поистине второго Вавилона, создался, точно среди Ливийской пустыни, этот цветущий духовный оазис? Кто возрастил его?

С далекого Востока принеслось веяние, достигло холмов Тибра и посеяло здесь плодотворные семена, принесшие дивный плод. Спасаясь от преследования ариан, великий защитник православия Афанасий в 342 году явился в Рим. При нем находились два египетских отшельника, покинувших пустыни Нитрии, чтобы разделить с ним изгнание. Один из этих отшельников был Аммон, столь знаменитый впоследствии как глава одного из самых больших монастырей этой страны, а другой – Исидор, самое доверенное лицо Афанасия, который никогда с ним не разлучался. В Италии и раньше носились слухи о великих киновитах египетских и сирийских пустынь и возбуждали удивление перед чудным образом их жизни, но то были не более как отрывочные рассказы, самих подвижников никто еще не видал в Риме. Теперь они явились и сделались сразу предметом особенного любопытства и внимания, как и великий вождь их. Трудно вообразить б льшую противоположность между двумя характерами, чем та, которая отличала обоих пустынников. Строгий и сосредоточенный в себе самом, но полный внутреннего огня, весь погруженный в созерцание духовного мира, всегда молчаливый и скорее печальный по виду, Аммон, казалось, всегда носил с собою пустыню. Во все пребывание свое в столице мира он позволил себе посетить только гробницы свв. Апостолов Петра и Павла. Про него рассказывали, что он был сыном богатых родителей, которые принудили его против воли вступить в брак, но он убедил свою супругу жить с ним в строгом целомудрии, как брат с сестрою, и жил таким образом 18 лет, питаясь одними растениями. Затем, с согласия своей жены, удалился в пустыню и поселился на южной стороне Мареотского озера за Нитрийской горою. К нему собралось много учеников, и Аммон, по совету великого Антония, основал большой монастырь. Рассказывали о чудесах, которыми Бог прославил великого подвижника…

Другой – Исидор, которому тогда едва исполнилось 20 лет, отличался впечатлительностью, живо интересовался всем, был кроток и любезен в обхождении, и скоро скромный инок, с любовью принятый везде, очутился среди высшего римского общества. Сопровождая обыкновенно Афанасия во время его посещений Констанции, тетки императора Констанса и сестры Константина Великого, оставшейся православною, несмотря на то, что вся ее фамилия была заражена арианством, или Абутеры, Сперанции и других благочестивых римских дам, Исидор, успевал познакомиться со всеми сенаторами и сколько-нибудь выдающимися личностями в Риме. Нет никакого сомнения, что он неоднократно, вместе с Афанасием, посещал и дом Евфимиана, отличавшегося особенным гостеприимством. Но чаще всего египетские странники бывали в доме Альбины, благородной и богатой вдовы, выдающейся сколько по уму и характеру, столько же и по знатности своего рода.

Альбина овдовела очень рано и отказалась от второго замужества, чтобы всецело посвятить себя воспитанию своей единственной дочери Марцеллы. Отличаясь христианскою ревностью, Альбина любила все-таки свет и мечтала о блестящей партии для своей дочери, о богатствах и почестях. Напротив, Марцелла, которой было не более 7 или 8 лет, была задумчивого и меланхолического характера. Кроткая и тихая девочка, она больше всего любила уединяться в комнате своей матери, молиться там и мечтать и при первой возможности уходила в церковь. Однако порой ее ум, развитой и наблюдательный не по годам, проявлялся в причудливых вспышках упрямства и экзальтации. Она почти неотлучно присутствовала при посещениях Афанасия и беседах его с матерью. Присев у ног великого пастыря, она не сводила глаз с его почтенного лица. Разговоры об иноческой жизни на Востоке, описание пустыни, ее ужасов, борьбы с ними, изображение дивных видений, посещавших отшельников, – все это производило на юную слушательницу потрясающее впечатление и воспламеняло ее воображение. На великих героев этой борьбы со страшными искушениями пустыни смотрели как на борца Иакова или как на человека, заблудившегося в пустыне и пришедшего в прямые соотношения или к адским силам или к высшему, незримому для обыкновенных смертных, духовному миру. Аммон и Исидор знали Памву, Серапиона и Макария в ужасной пустыне Нитрийской, пропитанной солью, наподобие высохшего дна морского. Они сами жили по правилам великого Пахомия, принятым по всем египетским обителям. Сам Афанасий прожил семь лет в Фиваиде, где видел св. Антония, Пахомия, Илариона; еще при жизни Антония он составил его жизнеописание; он мог в подробности рассказать, как жил великий подвижник на вершине утеса, между небом и землею. Он много рассказывал и о том, как юные девы и молодые вдовицы отрекались от мира и проводили строгую жизнь в монастырях, число которых тогда сильно возрастало на Востоке. Марцелла с восторгом, с благоговейным трепетом в сердце слушала эти рассказы и чувствовала, что во всем ее существе совершался какой-то внутренний переворот, происходила борьба самых противоположных мыслей и чувств. Уезжая из Рима, Афанасий оставил в доме Альбины жизнеописание Антония, и дочь хранила эту книгу как великую святыню, как руководство и главное правило в жизни.