Марина Архипова - Прощение. Как примириться с собой и другими

Виктор Франкл рассказывает, как однажды серым холодным утром он долбил мерзлую землю в канаве. Вокруг все было серое, и в этом тумане он в тысячный раз посылал жалобы небесам и задавал все тот же вопрос: есть ли смысл в этом мучительном медленном умирании? И вдруг из какой-то глубины его духа пришел ответ: «Да!» И в этот момент в окошке деревенского дома, виднеющегося вдали, зажегся свет. Он сразу вспомнил слова из Евангелия от Иоанна: «И Свет во тьме светит, и тьма не объяла его» (Ин. 1: 5). Франкл утверждает: «Коль скоро судьба возложила на человека страдания, он должен увидеть в этих страданиях, в способности перенести их свою неповторимую задачу. Он должен осознать уникальность своего страдания – ведь во всей Вселенной нет ничего подобного, никто не может лишить его этих страданий, никто не может испытать их за него. Однако в том, как тот, кому дана эта судьба, вынесет свое страдание, заключается уникальная возможность неповторимого подвига» [46] Франкл В. Сказать жизни «ДА!»: Психолог в концлагере. М.: Альпина нон-фикшн, 2009. С. 150. .

Можно жить в постоянной обиде на Бога, отвергая испытания, которые нам приходится проходить. От этого судьба наша станет еще тяжелее, потому что к страданиям прибавится еще ожесточенность и зависть к тем, чья жизнь нам кажется более легкой и благополучной, чем у нас.

У Светланы Петровны случилась тяжелая травма позвоночника. Она долго лежала в больнице, ее дважды оперировали. Все это время дети и внуки старались окружить ее вниманием и заботой.

Наконец наступил период восстановительного лечения. Светлане Петровне было больно вставать и ходить, необходимые упражнения казались ей слишком тяжелыми. Ей хотелось бы вернуться к обычной жизни, но она была не готова постоянно заставлять себя трудиться ради этого. Когда близкие пытались ее к этому подталкивать, Светлана Петровна обижалась, обвиняла их в жестокости и невнимании к умирающему человеку и говорила, что Бог их за это непременно накажет. Уже несколько лет Светлана Петровна проводит свою жизнь на диване перед телевизором, не выходя из своей комнаты. Она часто говорит о том, как тяжело сложилась ее судьба, как несправедлива к ней жизнь. Близкие делают для нее все необходимое, но в комнате бабушки надолго не задерживаются.

Страдание, соединенное с обидой, разрушительно и для самого человека, и для его окружения. Но можно принять страдание как собственный путь и как соучастие в тайне Креста, тогда оно может стать источником света.

Лидия Александровна Лелянова, дочь состоятельного купца, в шестнадцатилетнем возрасте заболела энцефалитом. Осложнением стала болезнь Паркинсона. Ум и речь у девушки сохранились, но тело ее стало быстро разрушаться. Выпускные экзамены в гимназии она сдавала, сидя в инвалидном кресле, а через некоторое время после этого оказалась полностью обездвиженной. При этом тело ее сохранило чувствительность, и каждое прикосновение причиняло ей сильную боль. Несмотря на тяжелую болезнь, Лидия Александровна отличалась удивительной кротостью, молитвенностью, веселостью и доброжелательностью. Вокруг нее в Гатчине в 1921 году возник Иоанновский кружок, названный так в честь отца Иоанна Кронштадтского. На собраниях читали Евангелие, молились, изучали творения отцов Церкви. В 1922 году Лидия Александровна была пострижена в монахини с именем Мария. У матушки Марии был удивительный дар утешения. Не только миряне, но и священники искали у нее поддержки и духовной помощи. После бесед с ней люди уходили ободренными и умиротворенными.

Мать Мария Гатчинская была арестована и умерла в тюремной больнице в 1932 году, но и до сегодняшнего дня ее молитвами многие люди избавляются от тревоги, депрессии, уныния.

Итак, по отношению к Богу прощение означает принятие Его воли, согласие с той жизнью, которую Он дает. Примирение с Богом и жизнью не избавляет от страданий, но открывает перед нами возможность сделать страдание источником личностного роста.

Каждый из нас проживает свою собственную жизнь, но при этом все мы включены еще и в историю своего народа, своей страны. Поэтому кроме разнообразных ситуаций прощения, возникающих по мере развития наших отношений с другими людьми, существует еще потребность в примирении с нашей историей.

В ХХ веке Россия пережила множество трагических событий: войны, революции, ГУЛаг, социальные потрясения и экономические катастрофы. Вероятно, поэтому немногим из нас сегодня известна наша родословная на несколько поколений: открывать для себя жизнь своих предков зачастую было и остается страшно, стыдно, опасно. Травматичность нашей истории усугубляется тем, что нам трудно назвать какого-то внешнего врага. Мы – народ, который уничтожал сам себя. В истории каждой семьи найдутся жертвы и палачи, святые и злодеи.

Время от времени раздаются голоса, призывающие к всенародному покаянию. Им раздраженно отвечают другие, утверждающие, что мы – великий народ, окруженный врагами, и каяться нам не в чем. Кто-то яростно обличает «совок». Кто-то с такой же страстью требует наказывать за неуважение к великому советскому прошлому, например к священной победе. В СМИ каждый день вспыхивают дебаты на разные актуальные темы. На Красной площади, как знак непогребенного и непережитого прошлого, лежит Ленин – или то, что его изображает, ведь тело вождя за прошедшие десятилетия уже давно исчезло, его заместили продукты химических технологий. И становится все яснее, что глухой груз неосознанного, неоплаканного, нераскаянного прошлого мешает стране жить и дышать. Этот груз – не теоретическая проблема, а личная задача для каждого из нас. Ведь примирение с историей – это мои отношения с предками, это послание, которое я передаю своим потомкам. Прощение истории – это освобождение от вины, страха, унижения и обреченности, о которых пронзительно писала Ахматова:

Понятно, что никакие официально организованные всенародные мероприятия не помогут нам избавиться от груза прошлого. Можно надеяться только на личную волю, на собственный умственный и сердечный труд прощения.

Авторы предвидят, что найдутся люди, которые отнесутся к нашему предложению простить историю с некоторым раздражением. Они скажут: «Да сколько же можно? Ну да, были разные там репрессии и войны. Мы в курсе, читали. Но не пора ли уже все эти ужасы прошлого забыть?» Только возможно ли это?