Эдвард Торп - Человек на все рынки: из Лас-Вегаса на Уолл-стрит. Как я обыграл дилера и рынок

Хотя среди финансового истеблишмента были пострадавшие отдельные лица и учреждения, богачи с политическими связями выгребли из общественного кошелька триллион долларов на спасение «системообразующих» организаций. Чтобы успокоить и вознаградить некоторые лобби, им были розданы жирные подачки. Например, в рамках программы, прозванной «Деньги за драндулеты», каждый, сдававший старую машину на слом и покупавший новую, получал до 4500 долларов. Поскольку эта программа была подана под видом заботы об окружающей среде, единственным условием было, чтобы расход топлива уменьшался на величину 0,2–0,5 л на 100 км в зависимости от типа автомобиля. Благотворный экологический эффект этой небольшой экономии топлива был с лихвой перекрыт дополнительным загрязнением окружающей среды, вызванным производством нового авто. Однако торговцев порадовала возможность избавиться от избытков товара, загромождавшего их магазины, благодаря продаже машин на замену.

Вместе с ростом частичной и полной безработицы несколько раз расширялся охват страхования от безработицы. Сама по себе эта мера хороша в случае необходимости, но казалось бы, что интересы общества требуют привлечения как можно большей части праздных получателей пособий к полезной работе. Программы таких организаций, как Управление общественных работ (Works Progress Administration, WPA) и Гражданский корпус охраны окружающей среды (Civilian Conservation Corps, CCC), которые я помню с детства, занимались в 1930-х годах строительством дорог и мостов, а также другими общественно-полезными работами, и внесенный ими вклад в усовершенствование нашей инфраструктуры служил общему благу в течение многих десятилетий.

Сфера торговли недвижимостью тоже удостоилась государственной подачки. Люди, покупавшие жилье в первый раз в жизни, получили налоговую субсидию 8000 долларов с полным возмещением: это означает, что чек на восемь тысяч могли получить даже те, кто за всю жизнь не заплатил ни цента налогов. Такие обманчивые формулировки характерны для политиков. В рамках этой слабо контролируемой программы один из домов был куплен четырехлетним ребенком. По крайней мере, он-то точно покупал жилье в первый раз.

В некоторых случаях нераскаявшиеся заимодатели принимали «возвраты налогов» в качестве начального платежа и не требовали от покупателя никакого другого обеспечения. Конгресс выдал лобби торговцев недвижимостью еще более крупную награду, распространив эту программу на всех тех, кто не покупал жилья за последние три года. Почему бы не принять разработанную по мотивам программы «Деньги за драндулеты» новую программу «Доллары за снос», по которой владельцы пришедшего в упадок жилья получали бы налоговые субсидии «с полным возмещением» или, скажем, по 100 тысяч долларов за снос своего дома и постройку нового? Это придало бы новых сил строительной отрасли, ключевому элементу американской экономики. Возможности открываются поистине безграничные.

Биржевые пузыри, возникающие, когда мания инвестирования загоняет цены на предельную высоту, не перестают озадачивать инвесторов. Можно ли на них нажиться? Можно ли избежать крупных убытков? По моему опыту, пузыри легко можно было заметить на довольно поздней стадии их развития, когда курсы и оценки значительно превосходили исторически нормальные уровни без явных экономических оснований. Можно привести примеры бума кредитно-сберегательных учреждений в 1980-х годах, переоценки технологических акций в 1999–2000 годах, а также великой инфляции цен на недвижимость, достигшей пика в 2006-м. Извлекать прибыль сложнее. Как и в случае схем Понци, трудно понять, когда такой рост закончится. Слишком ранняя игра против него может привести к разорению в кратковременном масштабе несмотря на правоту в долгосрочной перспективе. Как сказал Кейнс, рынок может сохранять иррациональность дольше, чем вы сможете сохранять платежеспособность [333].

Можно ли избежать убытков? Заметив пузырь, нужно попросту не инвестировать в него. Однако остаются проблемы побочных эффектов и цепной реакции. Обрушение цен на недвижимость в 2006–2010 годах затронуло не только спекулянтов и тех, кто опоздал с покупкой. Производные последствия распространили ущерб по всему миру. В марте 2009-го, когда индекс S&P 500 упал на 57 % по сравнению с пиковым значением, я не понимал, следует ли покупать акции или продавать то, что у меня уже было. Любое решение могло привести к катастрофе. Если бы всемирная депрессия продолжалась и дальше, покупка обошлась бы мне весьма дорого. В соответствии с другим сценарием, который и осуществился, мы уже достигли дна, и акции снова поднялись на 70 % менее чем за год. Уоррен Баффетт, располагавший более полной информацией и понимавший происходящее лучше, чем кто бы то ни было, рассказывал впоследствии [334]Скотту Паттерсону из The Wall Street Journal, что в какой-то момент он смотрел в эту бездну и обдумывал возможность краха всего, даже компании Berkshire Hathaway. Только когда правительство США дало понять, что сделает все возможное, чтобы не допустить гибели финансовой системы, мы поняли, что спасены.

Как предотвратить повторение финансовых кризисов, вызванных повсеместным и слабо контролируемым использованием заемных средств в невероятных масштабах? Одна из очевидных мер состоит в ограничении доли заемного капитала, что достигается требованием наличия достаточного обеспечения, которое должны представить обе стороны сделки. Так делается на контролируемых фьючерсных биржах, на которых к тому же используются стандартизованные формы договоров. Эта модель успешно работает многие десятилетия, легко регулируется, в основном самими же биржами, и почти не вызывает затруднений.

«Системные» учреждения, слишком крупные, чтобы можно было допустить их крах, но для которых имеется, однако, существенный риск такого краха, следует разделить на части, достаточно малые для того, чтобы их разорение не было опасно для всей финансовой системы. Даже Алан Гринспен в конце концов признал, что «слишком крупное для краха значит слишком крупное». Однако его запоминающаяся формулировка искажает реальную проблему. Опасность создают не просто размеры организации. Дело в степени опасности, которую представляет для финансовой системы крах такого учреждения. Как отмечает Пол Кругман [335], хотя финансовая система Канады была столь же сконцентрирована в крупных учреждениях, что и американская, в Канаде не было ни масштабной неплатежеспособности по ипотекам, ни краха финансовых учреждений, ни огромных государственных субсидий. Различие состояло в том, что в Канаде существовали жесткие стандарты ипотечных кредитов и более строгие ограничения на возможные размеры заемных капиталов и уровни риска для банков.