Ольга Соломатина - Как писать о любви?

Байрон использует легенду о Дон Жуане.

«Братья Карамазовы» стали ответом Достоевского «Отцам и детям»: «Я давно уже поставил себе идеалом написать роман о русских теперешних детях, ну и, конечно, о теперешних их отцах, в теперешнем взаимном их соотношении».

Однако и сами писатели бывают щедры к коллегам. Со школьной скамьи мы помним, что Александр Сергеевич подарил Николаю Васильевичу Гоголю сюжет «Ревизора».

Мда… Все еще считаете, что заимствовать сюжеты плохо? Я сомневалась, пока однажды…

Пока однажды на открытую лекцию не пришла женщина, желающая, чтобы я точно назвала номер страницы, на которой в ее романе должен появиться антагонист. При этом она категорически отказывалась описать хотя бы в двух словах свой сюжет, опасаясь, что его подслушают и украдут другие участники встречи. И вот тут-то меня и осенило, и я навсегда поняла, что украсть идею, украсть сюжет невозможно. Потому что мы пишем в силу своего таланта, раскрашиваем мир в краски своих чувств и мыслей. Если десять авторов напишут свою версию романа «Поющие в терновнике» или «Великий Гетсби», мы получим десять совершенно разных историй. Как если бы Пушкин сочинил свои «Мертвые души», вышла бы совершенно другая история, чем в великолепной книге Гоголя.

Сейчас я думаю, если о себе писать не хочется, а сюжет придумать сложно, вполне допустимо найти короткую новеллу, стихотворение или рассказ другого автора, сюжет которого вызовет у вас сильные чувства, и пересказать историю своим языком. Экранизируют же произведения Шекспира, перенеся действие в наше время. Помните «Ромео и Джульетту» с Леонардо ди Каприо?

Религиозные тексты разных конфессий и народные сказки тоже являются неисчерпаемым источником для поиска тем и сюжетов. Выбирая любой эпизод или притчу, которые прошли испытание временем и дошли до нас, долго просуществовав в устной форме, мы получаем универсальные сюжеты. Обычно такие истории обращены к настолько глубоким чувствам, что будут понятны и аборигену в Африке, и клерку в Сити.

При случае все можно будет списать на постмодернизм. Например, когда Бориса Акунина спросили, не является ли использование рассказа Куприна «Штабс-капитан Рыбников» в его книге «Алмазная колесница» плагиатом, он ответил: «Такие заимствования – штука распространенная и даже освященная классической традицией. Еще Шекспир (прошу прощения за параллель) брал известные зрителю сюжеты и обрабатывал их по-своему. “Алмазная колесница” не первый мой опыт такой игры с читателем. Я впрямую цитирую Куприна, чтобы ни у кого не возникло сомнений. Если не помните текст Куприна, возьмите, перечитайте и посмотрите, как я его перевернул и что с ним сделал».

Что же, и такая точка зрения имеет право на существование.

Невозможно избежать влияния любимых писателей. Да и я почему-то думаю, вас не расстроит, если читатели найдут ваши произведения удивительно похожими на романы Льва Толстого или рассказы Антона Чехова.

Опасаетесь, что читатели сразу узнают историю и им будет скучно читать? Сомневаюсь. Прошлая зима выдалась морозная, ветреная, длинная. Все привычные развлечения надоели, хотелось новизны. Мы встретились с друзьями и, уже не зная, чем себя занять, решили сыграть в игру, вспомнить сюжет «Евгения Онегина». Я в силу профессии перечитываю классику постоянно, поэтому мне выдали салфетки, на которых я написала основные повороты сюжета. По одному повороту на каждой салфетке, пять комплектов. Мы разделились на пять пар. Каждая собрала из салфеток своего «Евгения Онегина».

Давно мы так не смеялись. Поразительно, мы помним со школы наизусть письмо Татьяны, письмо Евгения, а вот что было раньше – признание Тани или именины Ольги, гадание или скука Онегина – все как в тумане, сомневаемся. Это не плохо, на мой взгляд, и не хорошо. Просто такова реальность. Память быстро стирает данные, которыми мы не пользуемся. А если взять менее известный сюжет, чем «Евгений Онегин» и написать на его основе свою новеллу, редкие знатоки сразу догадаются как будет развиваться история.

На мой взгляд, главный герой романа «Щегол» – это Гарри Поттер в мире без магии. Не зря же у Тео даже кличка – Поттер, и он тоже мальчик, который выжил. О других совпадениях я не говорю. Но автор книги, писательница Донна Тартт, в интервью salon.comрассказала другую версию рождения истории. Она поведала о том, что привлекло ее в художнике Яне Фабрициусе и его картине «Щегол», ставшей полноправным персонажем книги, толчком для воображения и зарождения сюжета:

«Живописное полотно под названием “Щегол” стало для меня настоящим подарком, когда я читала историю искусств. Ян Фабрициус умер молодым. Был революционером, самым известным учеником Рембрандта, великим художником своего времени. Посмотрите на “Щегла”. Он освещен настоящим солнечным светом. Но не тем “золотом”, как у Рембрандта. Фабрициусу удалось научиться изображать предметы, освещенные солнцем. Он стал мостиком между Рембрандтом и Вермеером. Тот дневной свет, который мы так любим у Вермеера, он взял у Фабрициуса.

Мне хотелось писать об этом художнике, потому что он малоизвестный. Достоверной информации сохранилось так мало, что не знаешь, где правда, а где вымысел.

Он умер в ужасной катастрофе.

Другой художник его времени – Эгберт ван дер Пул изобразил на своей картине, что осталось от мастерской Фабрициуса после взрыва. Она будоражит. Клубы дыма, пожар, черные птицы в воздухе.

И это то, что увидел Тео – главный герой “Щегла”, когда взрыв убил его мать.

Эгберт ван дер Пул после взрыва не мог больше рисовать ничего другого. Когда бамианские статуи Будды были разрушены, я почувствовала, что что-то внутри меня тоже сломалось. Тогда пришла мысль писать об искусстве, которое находится под угрозой и может быть разрушено.

Во всех моих книгах сперва появляется общее настроение, а затем уже складывается сюжет. “Тайная история” родилась в холодных комнатах, от чернильных пятен на руках и чувства тоски по дому. Я оказалась вдали от родных в первый раз. Эта книга действительно началась 20 лет назад – в 1987 году в Амстердаме. Большую ее часть я написала там. Я веду дневник, и мысли, которые вначале были только для себя, в конечном счете находят место в романах.

Еще одна важная тема книги “Щегол” – образ Нью-Йорка. Это первый большой город в моих романах. Мне нравится Нью-Йорк, но и он – серия миров. Я хожу по улицам и мельком вглядываюсь в квартиры. Я никогда не попаду в них, но знаю: там происходит что-то интересное. Посольства в восточной части 60-й улицы – там иногда увидишь только руку, которая задергивает штору… Для меня даже мегаполисы – череда небольших комнат.