Константин Трунин - Лауреаты российских литературных премий

Стена возводится в головах. Каждый народ на свой лад совершает с этой стеной ему потребное. Но стена остаётся нерушимой, возведённой ради демонстрации собственной уникальности, и даже особого указания на избранность. Важно понять, стена возводится именно человеком… не Богом. Для Высшей сущности все существа на земле равны. Главный герой произведения Улицкой это понимал, теперь это должен понять и читатель.

Кем были предки, при каких обстоятельствах родился, с кем контактировал, как воспринимался обществом: золотой перечень биографов. Подход Варламова аналогичный. Представленный им портрет Алексея Толстого — набор комплексов, взращенных на его личности обществом: сомнительное происхождение, халтурное творчество, двойственное отношение ко всему. С этих позиций и предстоит понять, чем жил и дышал Красный граф.

Говоря про Алексея Николаевича Толстого, негоже называть его Третьим, лучше — младшим. Старшим пусть будет прозван литератор Алексей Константинович Толстой, автор «Князя Серебряного» и одна из ипостасей Козьмы Пруткова. Впрочем, Толстой-младший имел достаточное количество «наименований», вследствие чего он легко выделяется среди «однофамильцев». Тут нет грубости, всё это упоминание основной гордости человека, сделавшего себе имя за счёт такой подачи. Варламов об этом говорит прежде всего — останься Алексей с фамилией «отчима» Бостром, то никогда ему не пробиться на литературный Олимп.

Акцент в биографии Толстого-младшего поставлен ясно — он из рода Толстых, следовательно — граф. При том, что по поведению Алексей был далёк от благородных черт. Он оттого и прижился в советском государстве, ибо стал графом Красным. Двойственность объекта исследования Варламовым показывается с первых страниц. Через упоминание отношения к дворянству, перед читателем проходит вся жизнь Толстого-младшего. Чем бы он не занимался, прежде всего его следовало воспринимать в качестве графа, и только потом кем угодно, лишь бы относились благосклонно.

Оставим в стороне реалии тех дней. Тогда принято было иметь отношение к чему-нибудь важному. Если Алексей Толстой выбрал путь графа, значит посчитал это наиболее целесообразным. Варламов упомянул иной важный факт биографии — склонность к халтуре. Чем бы не занимался Толстой, он всё делал ради возможности заработать. Ему было безразлично, чем станут его работы для будущего, как и то, как он будет восприниматься потомками. Не для того человек живёт, чтобы остаться в памяти: сперва надо насытить желудок.

Халтура или нет — каждый читатель творчества Алексея Толстого то сам решит. Редко какой писатель не пишет на потребу дня, если желает зарабатывать. Отчего-то после люди серьёзно погружаются в их творчество, пытаясь найти нечто важное, чего автором туда не вкладывалось. Варламов честно говорит о Толстом-младшем, не думая его защищать. Излишне много двойственного подхода допускал Красный граф, поэтому и биографу следует рассматривать личность исследуемого объекта с отрицательных и положительных позиций.

Так ли много интересных моментов было в жизни Алексея Толстого? Не очень. Иначе Варламов не стал бы упоминать многое из им сказанного. Не всякая история достойна читательского внимания, ничего из себя не представляя. Не обходил вниманием Варламов и воспоминания современников. Особую роль среди них занял Иван Бунин, хорошо известный описанием эпохи заката Российской Империи. Смело можно сказать, что для понимания личности Толстого-младшего, достаточно небольшой заметки, написанной именно Буниным. Варламов только расширил её, добавив необходимые на его взгляд детали.

Судить о прошлом предлагается так, как к тому располагает сегодняшний день. Завтра Толстого-младшего станут воспринимать иначе, подход к изложению Варламовым биографии подвергнется восхвалению или осуждению, а может в будущем забудут и того, и другого. Может будут помнить кого-нибудь иного (третьего). Но точно будут смотреть, исходя из совершенно иных данных, где жизненные обстоятельства станут восприниматься не тем образом, каким их видит, допустим, человек начала XXI века. Только о двойственности Толстого не забудут точно. Да и о стремлении писателей к халтуре — не забыть: она останется с человеком до последнего.

Хорошо смотреть на мир глазами ребёнка! Когда не ощущаешь суету жизни, пропустив весь негатив. Пусть плохо будет кому-то другому, но не тебе. И об этом обязательно следует написать. Вкус узбекской лепёшки, удачный торг в лавке старьёвщика, яйцо на месте памятника Ленину, еврейские корни — личные светлые моменты жизни, требующие быть высказанными. Конфликт дочери с отсидевшей матерью, будни ташкентского базара — чёрная полоса чьих-то чужих будней, желающая быть рассказанной. Слитые воедино истории образовали повествование из идущих потоком мыслей. Название им дано «На солнечной стороне улицы».

Дина Рубина взирает на собственные радостные моменты и подмечает неудачные моменты других. Без чёткого разделения — действительным потоком сознания — на читателя обрушивается множество деталей прямиком из прошлого. Приятно видеть радующегося автора, с воодушевлением вспоминающего о былых днях. С сарказмом и превознесением своей личности, Дина Рубина смешивает фрагменты выпавших на её долю испытаний с историями людей попроще, шедших на ухищрения, лишь бы не оказаться среди обитателей социального дна. Со стороны автора это не совсем честно — показывать читателю жизнь человека, не покидавшего солнечную сторону улицы, отводя остальным место в тени.

Произведение контрастирует действующими лицами. Пока Дина Рубина сияет солнцем от доставшегося ей умения сходиться с людьми, другие по сюжету вынуждены испытывать неприятности, грубя родным и обманывая честных граждан. От белой полосы действие продвигается к полосе чёрной, где замирает, пробуждая у читателя бурю отрицательных эмоций. В качестве разрядки выступает Дина Рубина, вспоминая о всём хорошем, что ей довелось испытать. Читатель успокаивается, настраиваясь на позитивный лад.

Достаточно задуматься, чтобы увидеть в такой манере повествования не нагнетаемое и ослабляемое напряжение, а желание автора показать, насколько ему хорошо живётся, когда другие вынуждены страдать. Дина Рубина могла спокойно вспомнить былые дни, отразив случившиеся перемены, без использования сторонних историй, воспринимаемых фрагментами иного художественного произведения. Следовательно, так было задумано. Пусть кто-то радуется, находясь на солнечной стороне улицы: отдыхает душой и телом за всех, кому в жизни не повезло.