Юрий Зильберман - Великие музыканты-исполнители из «черты оседлости» России

За победу Гилельса в том самом Всесоюзном конкурсе местное украинское правительство подарило Берте роскошный рояль «Бехштейн». В 1937 году её наградили орденом Трудового Красного Знамени. Она была на слуху, о её методике говорили, ей доверяли организацию образовательных процессов. Рейнгольд помогала состояться Николаевскому и Херсонскому музыкальным училищам, Молдавской консерватории в Кишиневе. До конца 1930-х она успела побывать депутатом городского и областного совета, в течение пяти лет возглавляла исполнительную секцию Одесского отделения Союза композиторов СССР. За концертным графиком Мили, насколько могла, следила на расстоянии. Они переписывались и созванивались, много советовались по программе, говорили о жизни во всех мелочах.

В эвакуацию её отправили в Ташкент – работать в Ленинградской консерватории, разместившейся там же. По мотивам опыта воспитания гения и просьбам коллег сделала доклад «Как я обучала Эмиля Гилельса». Он приезжал к ней туда, на память осталась фотокарточка с надписью: «Дорогой Берте Михайловне с пожеланием скорейшей встречи в Одессе. Миля. 15.IV.43». За время эвакуации она успела получить приглашения на работу от наиболее значимых музыкальных вузов страны: Ленинградской и Киевской консерваторий и Московского института имени Гнесиных. Но ей очень хотелось в Одессу.

Из эвакуации Рейнгбальд вернулась в родной город – туда же после контузии с фронта вернулся её сын, будущий виолончелист Александр Рубинштейн. Одессы, которую они знали, больше не было. Квартира в центре, в бывшем доходном доме Ломейера на Успенской улице, где она прожила с 1920 по 1941 год, была занята каким-то важным чином из НКВД. Съезжать он не планировал. Шикарный рояль марки «Бехштейн» присвоил себе композитор Константин Данькевич – с 1944 года он возглавил Одесскую музыкальную консерваторию. Заведение, в котором Рейнгбальд училась и преподавала, встретило её совершенно безразлично. Её ждала работа в школе для одаренных детей, но чтобы устроиться туда, требовалось иметь прописку, а для этого – жильё. У неё было только временное – угол в одном из коридоров консерватории, в котором она спала полтора месяца в промежутках между толканием в бесконечных конторских очередях.

Её мёртвое тело нашли в лестничном пролёте четырехэтажного дома по улице Новосельского, 91 – после войны тут размещалось горжилуправление. Это случилось 19 октября 1944 года, в день рождения её любимого Мили Гилельса. Определили сразу как самоубийство. Пишут, что в этот момент от Рейнгбальд отвернулась мгновенно вся Одесса. Её поступок считали чуть ли не изменой родине, имя впредь стали вымарывать из методических пособий.

Елена Гнесина взяла под свою опеку сына Берты Алекса, он закончил Гнесинский институт по классу виолончели. Играл в оркестре Эдди Рознера, а в 1978 году эмигрировал в Америку: жил в Лос-Анджелесе, работал в Голливуде. Осенью 1974 года, к 30-летию её смерти, Гилельс собирался дать концерт в Одессе, но тот до последнего момента оставался под угрозой срыва. Руководство города наотрез отказывалось пропечатать имя Рейнгбальд на афише, и пианисту пришлось скандалить в обкоме партии. Музыковеды о ней молчали вплоть до «Перестройки», потом называли послевоенную неустроенность, последствия тифа, депрессию и прочую хмурь причинами такого её конца.

Самоубийство чаще всего внезапно и необъяснимо, что исключительно удобно. О них не любят говорить, а если надо, то и следователь упустит очевидное – например, офицера госбезопасности, который проживал в квартире Берты, кому была выгодна её смерть. Могла ли Рейнгбальд оставить сына и подложить свинью на день рождения лучшему ученику? Так ли в её жизни всё было безысходно, чтобы соблазниться лестничным пролётом? Не пытаясь ничего доказывать, эти вопросы впервые озвучила в своём исследовании музыковед Елена Федорович в 2010-х. Дошли они исключительно до ее читателей – и навсегда останутся лишь одним из миллионов печальных человеческих сюжетов в истории СССР.

Когда писал книгу «Русская корреспонденция В. Горовица в архиве Йельского университета», отправил письма Э. Гилельса его внуку Кириллу. Почему-то мне казалось, что в таком случае обеспечу их сохранность. Оказалось, что не только семья имеет отношение к нему. Ученики, любители, исполнители (гении, масштаба Григория Соколова) – все, ВСЕ заинтсересованы в чтении их (!). У всех эта постать вызывает почтение. У всех – невероятное чувство утраты самого соверешенного, самого прекрасного, самого нужного! В 2006 году Г. Соколов сказал:

«Невероятнаая весомость того, что происходило в искусстве – это понятно. Но и в жизни. Каждое слово Э. Гилельса имело свой вес. Очень большой смысл с очень большими последствиями».

Эмиль Григорьевич Гилельс родился 19 октября 1916 года в прекрасном городе на побережье Чёрного моря, как тогда его называли, в «маленьком Париже» – в Одессе, уроженцами которой также были и Я. Зак, и Д. Ойстрах, и Н. Мильштейн, и А. Зейдель, и Б. Моисеевич, и многие, многие, прославившие Одессу музыканты. Его родители не были профессиональными музыкантами, но своим детям постарались дать классическое образование. Первым учителем маленького пианиста стал Яков Ткач. Этот музыкант учился в своё время в Париже у Рауля Пиньо, который в каком-то смысле унаследовал романтические традиции Шопена, был его «педагогическим внуком». Учителем Пиньо был Жорж Матьяс, который в свою очередь постигал азы профессии у Ф, Калькбреннера и Ф. Шопена. Свой первый публичный концерт Эмиль отыграл в возрасте тринадцати лет с серьёзной программой: Восьмая соната Л. Бетховена, сонаты Д. Скарлатти, несколько этюдов и вальсов Ф. Шопена, пьесы Р. Шумана, Ф. Мендельсона, Ф. Листа.

В 1930 году Эмиль Гилельс поступил в Одесскую консерваторию, которая возникла в 1913 году и была «старшими классами» музыкального училища. Руководил консерваторией друг Ф.М.Блуменфельда, блестящий, в будущем, музыкант – поляк Витольд Малишевский. Эмиль Григорьевич попал в класс Берты Михайловны Рейнгбальд. Педагог по призванию, эта хрупкая женщина воспитала целую плеяду выдающихся пианистов. Э. Гилельс, уже будучи аспирантом Нейгауза, бывало приезжал в Одессу держать совет у Берты Михайловны.

В 1931 году в Одессу в рамках гастрольного турне приехал знаменитый пианист Артур Рубинштейн. Прослушав как играет юный Гилельс, он заметил: «Я не нахожу слов, чтобы описать, как он играл. Скажу одно: если он когда-либо приедет в Соединенные Штаты, мне тут нечего будет делать». [ Не очень доверяя словам, якобы сказанным, приведем написанные слова Михаила Чулаки: «Все мы, – вспоминал композитор, – „болельщики“: у каждого из нас свой „самый верный“ кандидат в лауреаты… Вот и сейчас на вокзале мы провожаем в Москву нашего товарища, талантливого пианиста, уже известного на концертной эстраде, и, конечно же, не сомневаемся, что именно он получит первую премию. Но приходит весть: имя победителя – Эмиль Гилельс. Он одессит, из простой семьи, ему всего шестнадцать лет, вчера он не был известен, сегодня о нем говорят все… И снова мы на вокзале – встречаем нашего товарища, участника конкурса. Он очень серьезен: „Это чудо!“ – говорит он о Гилельсе» . – Авт.] Звёздный час для Гилельса наступил в 1933 году на Первом Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей. Эмилю тогда была всего шестнадцать лет. Его игра опрокинула все традиционные представления о виртуозности. Став безоговорочным обладателем первой премии на конкурсе, Гилельс прославился на всю страну.