Пессель М. Заскар. Забытое княжество на окраине Гималаев

На следующее утро я был на ногах с самой зари. Нас ждало десятидневное путешествие — двести пятьдесят километров по самым диким горам в мире. Ночью появился Лобсанг с шестью лошадьми, и я отобрал лучших. Еще раз проверил припасы. Затем велел заменить некоторые части сбруи.

Когда все приготовления окончились, я нанес последний визит тасилдару. К моей великой радости, у него я столкнулся с Таши Намгьялом, князем Заскара. Сам не знаю почему, но я вбил себе в голову, что он соперник моего друга, князя Зангла, а потому может вызывать лишь антипатию. Но стоило нам перекинуться парой слов, как я изменил свое мнение. Князь, пришедший со своим внуком, объяснил мне, на каком основании он управляет Заскаром. Его прадед, Тестанг Намгьял, двоюродный брат князя Ладакха и выходец из княжеского рода Хенеску, был послан в Заскар, чтобы получить титул и владения князя Заскара, умершего в Джамму пленником Гулаба Сингха (говорят, его отравили) и не оставившего после себя преемников. Таким образом, он был законным наследником заскарского трона. Он получил титул в качестве отпрыска ладакхской ветви семьи, которая правила Заскаром с 1641 года до захвата его династией догра. Как в Ладакхе, так и в Зангла гьялпо Заскара пользовались большим уважением, хотя индийское правительство официально не признавало их в отличие от князей Зангла.

Время шло уже к полудню, когда я наконец расстался с князем Падама и тасилдаром, чтобы отправиться в путь по узкой тропинке, огибавшей город и тянущейся над рекой. Большую часть дня нам предстояло идти вдоль отвесного склона гор, нырявшего прямо в реку Заскар. Мы могли сорваться с выступающих скал, и поэтому пришлось спуститься с них.

После трех часов непрерывной ходьбы я увидел на другом берегу сказочно красивую деревню Шила, чьи дома выглядели цитаделью добрых духов посреди ячменных полей, обсаженных по краям ивами.

Я очень устал и начал ощущать голод, как вдруг за поворотом возник совершенно необычный по внешнему облику монастырь Бардун. Природа вонзила в кипящие воды Заскара скальную башню с отвесными стенами высотой около ста метров. На вершине этой необычной природной башни был возведен монастырь, стены которого представляли собой как бы продолжение склона горы. От сооружения веяло какой-то зловещей мощью.

Лобсанг и Нордруп решили сделать привал метрах в ста от монастыря, считая, что лошади найдут себе корм около небольшого источника. Мои друзья принялись кипятить воду для чая, а я отправился в монастырь. Мне не сразу удалось отыскать на отроге горы вырубленную в скале «козью» тропку, которая спиралью поднималась к монастырским вратам. Врата от пропасти отделяла площадка шириной едва один метр. Любой незваный гость мог быть легко сброшен в реку.

Я едва не свалился, когда на меня неожиданно бросился громадный пес. Шаг назад, и я бы полетел в пропасть. К счастью, появился монах лет двадцати и обуздал разъяренную зверюгу. Он провел меня в залитый солнцем двор, стены которого защищали от ледяного ветра, гуляющего по долине. И потому, что от монастыря-крепости веяло холодной суровостью, солнечный дворик казался еще прелестнее. Вскоре к нам приблизился монах постарше, разговорившись с ним, я узнал, что он тоже бывал в Бутане. Мы с интересом обменялись воспоминаниями о крепостях и монастырях страны драконов.

Внутренность молитвенного зала Бардунского монастыря напоминала бутанские кумирни. По бокам алтаря торчали два слоновьих бивня, а в центре был изображен святой Тхубчен, основатель секты. Он сидел в позе лотоса, у него была густая борода, а на голове красовалась шапка в виде веера. Справа от алтаря, на стене, висело четыре великолепных мандала с изображениями золоченых божеств на фоне сплетения зеленых, синих и [160] темно-красных тонов. Монах пожаловался мне, что в 1947 году пакистанские захватчики вывезли все статуи из чистого золота, отделанные драгоценными камнями, которые раньше украшали алтарь. Из-за своего удобного стратегического положения монастырь подвергался частым осадам, его во все века грабили вражеские войска. По всей видимости, монастырь Бардун, стоящий на почти неприступной скале у тропы вдоль реки, всегда играл военную роль.

Осмотрев монашеские кельи, которые выходили на две галереи, замыкавшие с одной стороны монастырский двор, я вручил монаху небольшое пожертвование и покинул монастырь, чтобы разделить трапезу со своими спутниками. Спускаясь, обратил внимание на развалины укреплений, защищавших монастырь со стороны гор.

С чисто религиозным смирением я вскрыл одну из последних банок мясных консервов, привезенных из Европы. Эти шестнадцать банок были единственной роскошью, которую я позволил себе с момента отъезда из Сринагара. Ужаснувшись моему скромному завтраку, Лобсанг и Нордруп предложили присоединиться к ним. Они уже приготовили упоминавшееся мной тибетское «национальное» блюдо цзамбу — муку, замешанную на чае, скатанную в шарики и обмазанную растопленным сливочным маслом.

К половине третьего мы собрали пони и навьючили на них мешки. Я надеялся проделать добрую часть пути верхом, но вскоре понял, что тропа слишком узка и скалиста, чтобы гарцевать в полной безопасности. Берега реки Заскар в провинции Лунак обрывистые. Мы пока еще не встретили ни одной деревни на нашей стороне реки. На другом же берегу я видел хутор Пипча и ведущий к нему подвесной мост, а также крохотную деревеньку Тиине с ее ослепительно белыми домами. Время от времени мы преодолевали бурные притоки либо вброд, либо по висячим мостикам, готовым рухнуть в воду. Эти притоки, разбухшие после дождей, очень беспокоили Нордрупа.

— Яро мунди (нехорошо), — повторял он. — Столько воды, что некоторые речки нам вброд не перейти.

Я успокаивал сам себя, говоря, что реки более спокойны по утрам. Снег после восхода солнца тает очень медленно, и до полудня многие реки почти совсем безводны.

Тропа то ползла вверх, то спускалась вниз по склонам отрогов гор, чьи вершины иногда возникали у нас над головой. Лобсанг сказал, что зимой Лунак отрезан от остальной части Заскара завалами из камней и снега. Случается, что тропа находится под снегом до конца июня. Нам часто приходилось пробираться по проходу, проделанному в каменном завале. Случалось, мы проводили поочередно каждую лошадь по самому краю склона, и из-под их копыт в реку летели камни.

К вечеру тропа вывела нас к большой снежной плите, остатку лавины. Одна из лошадей потеряла равновесие и заскользила [161] по обледенелому склону. К счастью, метра через два ее падение остановил выступ скалы. Нордруп изо всех сил потянул пони за хвост, помогая ему подняться, а Лобсанг одним прыжком перескочил через заледеневшую глыбу, проверяя, могут ли пони перепрыгнуть через нее и не сломать ногу. Первый пони прыгнул без приключений, а второй приземлился неудачно и упал, пытаясь удержаться на ногах и оборвав ремни, удерживавшие поклажу. Третий и четвертый прыгнули тоже без приключений. Тропа пошла вниз к песчаному берегу, который лизала речная вода.