Константин Душенко - Мысли и изречения древних с указанием источника

(Плутарх. «Изречения царей и полководцев», 26, 11) (125, с.507)

Как над землею не бывать двум солнцам, так над Азиею двум царям. (Александр Македонский – персидскому царю Дарию.)

(Плутарх. «Изречения царей...», 26, 11)) (125, с.507)

* Приближенные посоветовали Александру напасть на врагов ночью. Тот ответил: «Я не краду победу».

(Плутарх. «Александр», 31) (128, с.137)

Однажды, прочтя длинное письмо Антипатра с обвинениями против Олимпиады, Александр сказал: «Антипатр не знает, что одна слеза матери заставит забыть тысячи таких писем».

(Плутарх. «Александр», 39) (128, с.142)

Философу Ксенократу он (Александр) послал в подарок 50 талантов, но тот отказался, сказав, что не нуждается в деньгах. «Неужели у Ксенократа даже нет друга? – спросил Александр. – А моим друзьям едва хватило даже всех богатств царя Дария».

(Плутарх. «Изречения царей и полководцев», 26, 30) (125, с.510)

(Александр) сказал, что считает Ахилла счастливцем, потому что при жизни он имел преданного друга, а после смерти – великого глашатая своей славы.

(Плутарх. «Александр», 15) (128, с.124)

Вижу, что будет великое состязание над моей могилой.

(Арриан. «Поход Александра», VII, 2, 6, 2) (23, с.244)

* Люблю собирающихся предать, но ненавижу уже предавших.

(Плутарх. «Ромул», 17) (127, с.34)

Гермодот в своих стихах назвал его (Антигона) сыном Солнца. Антигон сказал: «Неправда, и это отлично знаем я да тот раб, что выносит мой ночной горшок».

(Плутарх. «Изречения царей и полководцев», 28, 7) (125, с.511)

Киник Фрасилл просил у него (Антигона) драхму – Антигон ответил: «Не к лицу царю столько давать!» Тот сказал: «Тогда дай талант!» Антигон ответил: «Не к лицу кинику столько брать!»

(Плутарх. «Изречения царей...», 28, 15) (125, с.512)

Для Антигона ничего не было легче, как приказать казнить двоих солдат, которые, прислонясь к стенке царской палатки, высказывали вслух все, что они думают плохого о своем царе – то есть занимались тем, что все люди на свете делают и с наибольшим риском и с наибольшей охотой. Антигон, разумеется, все слышал, потому что между ним и беседовавшими не было ничего, кроме занавески; он легонько пошевелил ее и сказал: «Отойдите подальше, а то как бы царь вас не услышал».

(Сенека. «О гневе», III, 22) (148, с.165)

Антигон, заметив, что его сын самовластен и дерзок в обращении с подданными, сказал: «Разве ты не знаешь, мальчик, что наша с тобой власть – почетное рабство?»

(Элиан. «Пестрые рассказы», II, 20) (179, с.22)

Болтливому цирюльнику на вопрос, как его постричь, он (македонский царь Архелай) сказал: «Молча!»

(Плутарх. «Изречения царей и полководцев», 24, 2) (125, с.502)

Однажды в Амбракии кто-то ругал и позорил Пирра, и все считали, что нужно отправить виновного в изгнание, но Пирр сказал: «Пусть лучше остается на месте и бранит нас перед немногими людьми, чем, странствуя, позорит перед всем светом».

(Плутарх. «Пирр», 8) (127, с.438)

Как-то раз уличили юношей, поносивших его во время попойки, и Пирр спросил, правда ли, что они вели такие разговоры. Один из них ответил: «Все правда, царь. Мы бы еще больше наговорили, если бы у нас было побольше вина». Пирр рассмеялся и всех отпустил.

(Плутарх. «Пирр», 8) (127, с.438)

Видя, что Пирр готов выступить в поход на Италию, (его советник) Киней (...) обратился к нему с такими словами: «(...) Если бог пошлет нам победу (...), что даст она нам?» Пирр отвечал: «(...) Если мы победим римлян, то ни один (...) город в Италии не сможет нам сопротивляться (...)». – «А что мы будем делать, царь, когда завладеем Италией?» (...) – «Совсем рядом лежит Сицилия, цветущий и многолюдный остров». (...) – «Значит, взяв Сицилию, мы окончим поход?» Но Пирр возразил: «Если бог пошлет нам успех и победу, (...) как же нам не пойти на Африку, на Карфаген, если до них рукой подать? (...)» – «Но когда все это сбудется, что мы тогда станем делать?» И Пирр сказал с улыбкой: «Будет у нас, почтеннейший, полный досуг, ежедневные пиры и приятные беседы». Тут Киней прервал его, спросив: «Что же мешает нам теперь, если захотим, пировать и на досуге беседовать друг с другом?»

(Плутарх. «Пирр», 14) (127, с.442–443)

Если мы одержим еще одну победу над римлянами, то окончательно погибнем. (Пирр после сражения под Аускулом в 279 г.)

(Плутарх. «Пирр», 21) (127, с.448)

Собравшись сделать остановку в красивом месте, но вдруг узнав, что там нет травы для вьючного осла, он (Филипп) сказал: «Вот наша жизнь: живем так, чтобы ослам было по вкусу!»

(Плутарх. «Изречения царей и полководцев», 25, 13) (125, с.504)

Когда он (Филипп) хотел взять одно хорошо укрепленное место, а лазутчики доложили, будто оно отовсюду труднодоступно и необозримо, он спросил: «Так ли уж труднодоступно, чтобы не прошел и осел с золотым грузом?»

(Плутарх. «Изречения царей...», 25, 14) (125, с.504)

Когда его друзья возмущались, что на Олимпийских играх его освистали пелопоннесцы, с которыми он так хорошо обошелся, он (Филипп) сказал: «Что же было бы, если бы я с ними дурно обошелся?»

(Плутарх. «Изречения царей...», 25, 27) (125, с.505)

* Флейтист Антигенид сказал своему ученику, очень холодно принимаемому публикой: «А ты играй для меня и для Муз!»

(Цицерон. «Брут, или О знаменитых ораторах», 50, 187) (174, с.293)

Поэт Антифонт, приговоренный к смертной казни по повелению Дионисия, сказал, видя, как люди, которым предстояло умереть вместе с ним, закрывали себе лица, проходя через городские ворота: «Для чего вы закрываетесь? Или для того, чтобы кто-нибудь из них не увидел вас завтра?»

(Аристотель. «Риторика», II, 6, 1385a) (14, с.87)

Законченные работы он (Апеллес) выставлял в открытой беседке и сам, скрываясь за картиной, выслушивал замечания проходящих, так как считал народ более внимательным судьей, чем самого себя. Однажды, говорят, зритель-сапожник отметил, что на сапоге изображено с внутренней стороны одной петлей меньше должного. На следующий день, возгордившись тем, что указанное им упущение исправлено, сапожник стал изощряться об изображении ноги. Тогда разгневанный художник вышел из укрытия и воскликнул: «Сапожник, суди не выше сапога».

(Плиний Старший. «Естественная история», XXXV, 10, 36) (24, с.492–493)

Лаконцу Эвклиду, который бывал с ним слишком дерзок, (...) (персидский царь Артаксеркс) передал (...): «Ты можешь что угодно говорить, но я-то могу не только говорить, а и делать».

(Плутарх. «Артаксеркс», 5) (128, с.507)

Какой бы он ни был, дадим ему несколько монет – не потому, что он человек, а потому, что мы люди. (Герод Аттик – неприятному и назойливому просителю.)